Клод Авелин - Кошачий глаз

Мальбранш взглянул на телеграмму.

— Ясно одно: связь между фальшивками и убийством мадемуазель Сарразен железная!

— Надо потянуть Жан-Марка за язык, — сказал Бело. — Хорошо бы установить, сколько фальшивок пущено в обращение, все равно, в Америке или других странах.

— Хорошо, — сказал Мальбранш. — А я пока погляжу, нет ли этого Люзара в нашей картотеке. Пожалуйста, Бело, передайте его словесный портрет всем полицейским постам.

— Сколько фальшивок Ван Гога вы изготовили? Сколько времени вам потребовалось на каждую? Каковы были их размеры? Что на них было изображено? Где находятся оригиналы? Какова их стоимость? Сколько подделок вы продали? В каких странах? В каких городах? Даты? Фамилии и адреса покупателей? Каких вы еще имели сообщников, кроме француза, продавшего две картины в Америке? Какой они национальности? Их фамилии и наружность? Где вы встречались?

Вопросы сыпались градом. Голоса Бело и Пикара сливались в один резкий, угрожающий звук, не стихавший ни на минуту и не дававший Жан-Марку перевести дух. Он чувствовал себя бумажным корабликом, тонущим в канаве. Бесполезно было клясться, что ничего не знаешь, плакать, умолять. Стоило умолкнуть на минуту, и словесная пытка возобновлялась:

— Не завидую тебе, парень, если тебе придется провести тут еще одну ночь! Мы пойдем отдыхать, когда нам захочется, на наше место придут другие! Ты будешь сидеть здесь без еды, без питья, без сна! Нас тут достаточно, чтобы забавляться с тобой неделями! Мы не будем придерживаться закона, имея дело с таким мерзавцем, как ты!

Эти фразы, резкие, как удары грома, исходили от Пикара. Слова Бело были тихи, как шум дождя в то роковое воскресенье перед Пасхой.

— Сколько? Я написал не больше десяти, — испуганно отвечал Жан-Марк. — Кажется, девять… Да, девять… На каждую фальшивку уходила неделя. Размеры? Мадемуазель Сарразен выбирала большие форматы, потому что в живописи цена зависит от величины картины. Где находятся оригиналы? — он перечислил, а Пикар записал. — Кто выбирал картины для подделки? Чаще мадемуазель Сарразен, иногда я. Но остальное… Сколько продано, в каких странах? Я ничего не знаю, клянусь вам. Знала ли Огюста, что я этим занимаюсь? Нет, я ничего ей не говорил. Сколько я с этого имел? Ни гроша! — Он зло рассмеялся. — Югетта давала мне лишь ничтожные суммы на гостиницу и на мелкие расходы.

— Она никогда не заплатила тебе ни сантима? — прервал его Бело.

Внезапно на Жан-Марка напал непреодолимый страх.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — всхлипывая, заговорил он. — Но клянусь, мадемуазель Сарразен не собиралась мне платить за работу! Мне не было известно, кому она продает мои копии. О мошенничестве в Америке я услышал впервые от вас, хоть и не сомневался, что Югетта торгует подделками. «Зачем ты это делаешь?» — спрашивал я. «Чтобы не продавать оригиналы», — отвечала она. Это понятно. Но мне-то какая была выгода?

— Она собиралась за тебя замуж, — бросил Пикар.

— Да, господин комиссар. Она говорила, что после свадьбы все изменится. Она сказала: «Ты прав, пора кончать с этим. Стыдно такого одаренного юношу, как ты, впутывать в грязные дела. Никаких копий! Мы поженимся и поедем в Голландию. Я покажу тебе Голландию. Прости меня!»

— Ну что же, все женщины просят прощения. А когда именно она это сказала?

— За неделю до гибели. Когда я звонил своим родителям.

— За неделю ее планы не изменились?

— Нет, клянусь вам! — поспешно ответил Жан-Марк.

— Ты слишком часто клянешься, — заметил Бело. — Это привычка лжецов.

— Я не лгу, господин комиссар, кля… — он запнулся. — Я боюсь. Вы хотите меня погубить.

Бело повернулся к Пикару.

— Вы не считаете, что следовало бы сообщить Берже словесный портрет торговца из Америки?

Пикар взял в руки телеграмму. Когда он дошел до слов «глаза черные, нос прямой, кожа загорелая…», Жан-Марк, как этого и ожидал Бело, сорвался с кресла и выкрикнул:

— Американец!

Как только караульный увел Жан-Марка, Бело необычным для него раздраженным тоном сказал:

— Завтра с утра я перетряхну эту виллу Сарразен от подвала до чердака! Не могу поверить, чтобы не осталось никаких документов, связанных с торговлей фальшивками!

— Верно, — ответил Пикар.

Они не успели продолжить, потому что в дверях появился курьер с бумажкой в руке.

— Я не хотел входить во время допроса, господин комиссар. Этот человек сказал, что это не срочно, — произнес он.

— Имя — Франсуа Бошени. Дело: смерть мадемуазель Шенелон, — прочел Пикар и потер руки от удовольствия.

— Тот самый Франсуа! Пригласите!

Вошел Франсуа. Вид у него был жалкий, несмотря на улыбку, которую шрам, идущий от левого уголка рта к середине щеки, превращал скорее в гримасу скорби. Даже со шрамом он был красив, хотя явно не придавал этому значения. По сложению он напоминал Жан-Марка, да и лет ему было примерно столько же. Выражался он странно, и в голосе его звучало волнение.

— Не знаю, хорошо ли я поступил, придя к вам, — начал он. — Внизу мне сказали, что да. Между тем час уже поздний. Если хотите, я приду в другой раз.

— Нет, нет, останьтесь, господин Бошени, — сказал Пикар. — Вам повезло, тут как раз сидит комиссар Бело, который занимается делом, имеющим непосредственную связь со смертью мадемуазель Шенелон.

Молодой человек поклонился Бело, который едва удержался, чтобы не улыбнуться так же криво, как Франсуа.

— Ее смерть — это моя вина, — продолжал юноша. — Я несу за нее ответственность. Мне и в голову не пришло, что предлагать ей столь сильное лекарство, когда она находилась в таком состоянии, чистое безумие! По крайней мере я не должен был оставлять ей целый пузырек!

— Она могла выброситься в окно, — сказал Пикар, чтобы его успокоить. — Хоть мы скорбим о ней вместе с вами, но ни ее смерть, ни ваши угрызения совести нас сейчас не интересуют. Нам важно знать, что было перед этим. Прежде всего, откуда вы узнали о ее гибели?

— Я к ней зашел. Мне хотелось узнать, как она пережила визит… к вам, и снова пригласить ее на обед. Перед домом я наткнулся на полицейского, но не придал этому значения. Я подошел к консьержке. Она сказала, что Огюсту отвезли в госпиталь Кошен. Я поехал туда. Мой дядя работает там хирургом, поэтому я знаю одного терапевта, у которого было тогда дежурство. Он пошел о ней узнать. Она отравилась моим лекарством! Я подумал, что мне надо немедленно прийти в полицию, все объяснить…

— Значит, сегодня вы ее не видели?

— Нет. Но все из-за меня, из-за меня!

— Расскажите лучше все по порядку, — сказал Пикар.

— Я не могу собраться с мыслями. Я совершенно раздавлен случившимся…

«Совсем как Симон», — подумал Бело.