Анджей Земянский - Кормилец, или Любовь зла…

А может, полицейский захочет проверить груз? Она хваталась за любую возможность. Нет, не захочет, ответила самой себе. Нет никаких оснований. Она знала методы работы дорожной полиции. Ну, в общем, каюк.

Что ее ожидало? Какой-нибудь холодный маленький подвал. Грязь, вонь, пытки и, наконец, смерть. Она ведь знает похитителей в лицо. Живой ее оттуда не выпустят. Нет! Она не хотела умирать! Но она же видела их лица. Нет, они не могут выпустить ее живой, поскольку тем самым подпишут себе суровый приговор. Значит, она пропала? Она не желала смириться с этой мыслью. Пропала? Конец жизни? Конец всем делам, проблемам, счастливым минутам, сомнениям? Теперь все это неожиданно показалось очень важным, привлекательным — ее прежняя жизнь, не такая уж и счастливая; она ужасно затосковала по прежней жизни.

Машина внезапно остановилась. Сколько они проехали? Тридцать, сорок километров. Может, больше. Мысли панически разбегались. Кто-то открыл дверцу пикапа. С нее сняли ошейник. По крайней мере две пары рук помогли ей подняться на ноги. Вывели, а скорее вынесли, ее из машины. Она ощутила дуновение ветра. Как трудно идти, когда брюки у тебя на уровне щиколоток. Но ее поддерживали, ей помогали. Они вошли в какое-то здание. Ее посадили на табурет. Кто-то снял с нее ботинки и носки, стянул брюки и трусы. Еще кто-то расстегнул блузку и бюстгальтер. И голую повели по коридору. Одна из похитительниц шлепнула ее по попе.

— Да ты не бойся, — сказала она. — Одежду мы забрали только потому, что не знаем, не зашито ли у тебя там чего. Отвезем куда подальше и выбросим в реку.

Из-за кляпа она ничего не могла спросить. Впрочем, и так ясно, что с ней сделают. В подвал, а там изнасилование, истязания и смерть.

Послышался громкий металлический скрежет. Ее ввели в какое-то помещение. Опять металлический лязг — должно быть, задвинули решетку.

— Вы можете подойти ко мне задом? — раздался мягкий мужской, незнакомый ей голос. — Задом. Я сниму с вас наручники.

Спиной она коснулась холодных прутьев. Мужчина моментально освободил ее от оков.

— Снимите, пожалуйста, мешок с головы и выньте кляп. Если, конечно, не желаете, чтобы это сделал я.

Одной рукой она сорвала мешок. Ослепленная потоками света, долго дергала ремешки на затылке. Наконец выплюнула кляп. Обернулась и инстинктивно прикрыла руками грудь и промежность.

Мужчина лет сорока, довольно приятной наружности, вежливо отвел взгляд.

— Я не собираюсь вас разглядывать, — предупредил он. — Там, на стуле, ночная рубашка и спортивный костюм. Что вам больше нравится. — Он по-прежнему смотрел в сторону.

Потрясенная, она отступила на несколько шагов от решетки. Это не был подвал. Помещение напоминало, скорее, номер в дорогом отеле. Очень дорогом. Она выбрала спортивный костюм и оделась в мгновение ока.

— Что все это значит? — спросила она. Руки тряслись от нервного возбуждения.

— Вы сейчас в шоке. — Он наконец посмотрел на нее. — Поэтому все разговоры отложим на потом. Сейчас как раз время ужина. Может, у вас имеются какие-нибудь особые пожелания? Есть говядина а`la Boulangere [1] Говядина, приготовленная в жарочном шкафу. . Или предпочтете заливную русскую осетрину? Бифштекс с кровью по-английски? Фазанчика или пулярку?

— Твою голову на блюде! — огрызнулась Анита. — Что ты несешь!

— Я понимаю, вы в шоке, — повторил он. — Пока вот возьмите конфеты. — Он протянул ей коробку, на которой большими буквами было написано «Merci». — Коли уж мы говорим о шоке, вам надо выпить. Что вы желаете? Куантро? Это такой дамский ликер на апельсиновых корочках.

Он сразил ее начисто. Она никогда ничего такого не пила. Ее полицейской зарплаты только и хватало, что на покупки в самых скромных супермаркетах.

— А может, обычный коньяк? — допытывался мужчина. — Может, вино? Французское, итальянское, калифорнийское, испанское, австралийское, мексиканское…

— Водку! — рявкнула она.

— Извольте. Польскую, русскую, немецкую, финскую…

— Просто водку!

— Извольте. Одну рюмку или целую бутылку?

Она уставилась на него, онемев. Что здесь происходит? Что все это значит?

— Целую бутылку.

— Сейчас, мигом принесу. — Он направился по коридору, но вдруг остановился и вернулся. — Прошу прощения. Совсем забыл. — Достал что-то из кармана и протянул через решетку. — Это ланолиновый крем. У вас наручниками стерты запястья. Смажьте, пожалуйста.

Она тупо смотрела, как он побежал выполнять ее заказ. Открыла тюбик с кремом и понюхала. Батюшки! Настоящий. Надо думать, в него не подмешали яду. Да и зачем? Ее могли убить и тыщей других способов. Анита вся дрожала от волнения, не в состоянии справиться со своими мыслями. Съела почти половину конфет из коробки с надписью «Merci», прежде чем прибежал незнакомый мужчина с заиндевевшей бутылкой водки. Бутылка стояла в ведерке со льдом и была перехвачена безукоризненно белой салфеткой. Он подал сраженной наповал Аните ведерко через специальное окошечко в решетке. В придачу изящную скатерку, чтобы застелить столик. И рюмку. Еще он принес две тарелки: на одной — тартинки с икрой, на второй — горка крекера, густо обсыпанного солью. Вдобавок — минеральную воду, тоже охлажденную, и томатный сок. Перец и соль. Из кармана достал сигареты, те, которые она курит, пачку красного «Марса» и, естественно, зажигалку.

Он подавал все это через окошечко в решетке, а она ошарашенно брала. Напоследок он вручил ей лекарство от похмелья. Несколько белых больших таблеток.

— Я знаю, эта ночь будет для вас нелегкой. И, конечно, самый лучший выход — напиться, — вздохнул он. — Но я искренне хочу вас заверить, что ничего плохого с вами здесь не случится. Никто вас даже пальцем не тронет. И очень скоро вы получите свободу. Целая и невредимая, выберете такое будущее, какое сочтете самым подходящим.

Шарлатаны-уфологи! Это первое, что пришло ей в голову! Ждут какую-то комету и тогда всех поубивают. Вот оно, прекрасное будущее. Полиция наконец-то до них доберется! Эта мысль пришла в голову следом за первой. Нет, они перебьют всех из желания жить в «Божьем мире». Третья мысль была еще хуже. Это одержимые жрецы какой-то богини, требующей жертв из числа их пленников. Ее заставят лежать, раздвинув ноги, на алтаре, а перед ней пройдет вереница плакальщиков. И действительно, пальцем никто к ней не притронется. Пальцем нет. А вот кое-чем другим — да. Она даже почувствует это «кое-что» внутри себя. Зачем она читала все эти полицейские рапорты? Зачем? Господи! Сюда приедет антитеррористическая бригада и устроят такую бойню, что никто не выйдет живым. Спалят половину здания, а оставшуюся взорвут. Она ведь знает этих парней. Господи! Господи. Господи. Не хочется умирать от пуль своих же корешей. А уж как заварится каша, ее коллеги строчить будут по всему без разбору — денег-то на стрелковую подготовку не хватало.