Жорж Сименон - Мегрэ в кабаре «Пикрат»

Филип после ссоры с посетителями бара «У Франсуа», куда он наконец-то решился войти, был задержан полицейским сержантом и препровожден в окружной комиссариат. Торранс отправился спать, инспектора, патрулировавшие Монмартр, тоже разошлись по домам.

Выходя из здания Уголовной полиции в компании Жанвье и Лапуэнта, комиссар, с минуту подумав, предложил:

— Зайдем, выпьем.

— Куда?

— В «Пикрат».

— Я не могу, — с сожалением сообщил Жанвье. — Меня давно ждет жена, а маленький ребенок будит нас ни свет ни заря.

Лапуэнт молча уселся с Мегрэ в остановившееся такси.

Они прибыли на улицу Пигаль как раз к первому выступлению преемницы Арлетты. Увидев их, Фред поинтересовался:

— Задержали?

Мегрэ кивнул головой и через мгновение на их столике, который как бы случайно оказался под номером шесть, появилось ведерко с шампанским.

Черное платье медленно сползало с молочно-белого тела девушки, боязливо поглядывающей в их сторону. Не без усилий она завершила обряд раздевания и, как на репетиции, прикрывала руками уже выбритый лобок.

Фред в нужный момент должен был погасить свет, чтобы танцовщица могла поднять платье и прикрыться им. Но прожектор продолжал освещать ее, и бедняжка, не зная, как быть, побежала на кухню, сверкая круглыми белыми ягодицами. Неужели Фред сделал это умышленно?

Немногочисленные посетители весело рассмеялись. Мегрэ показалось, что Лапуэнт тоже поддался всеобщей эйфории, но, посмотрев на него, увидел, что молодой инспектор рыдает.

— Извини, — всхлипывал он. — Я не должен был так… Знаю, что это глупо… Но все-таки я ее любил!..

Утром он не помнил, как добрался домой этой ночью.

Сестра Лапуэнта, вставшая намного раньше него, — Мегрэ ей все рассказал, — добавила соли на раны братца, ехидно бросив ему, поднимая шторы:

— Ну, ты и молодец! Значит, теперь сам комиссар всегда будет укладывать тебя в постельку?

Наверное, в эту ночь Лапуэнт похоронил свою первую любовь и в первый раз убил человека. Что же касается Лоньона, то его забыли снять с поста и он, окончательно замерзший, все еще стоял в подворотне неподалеку от площади Константен-Пекер.

8 декабря 1950 года.