Хосе Карлос Сомоса - Клара и тень

– Это искусство, фусхус, – не повышая голоса, ответил Стсйн. – Единственный смысл искусства – это само искусство.

– Я тоже видел выставку, – вмешался представитель Европола, Альберт Кнопффер. – Меня поразила эта девочка лет восьми-девяти с каким-то африканским ребеночком в руках, который на самом деле – деформированная модель мужского пола, так ведь? У меня мурашки по коже пошли.

– Об этих картинах можно говорить целый день, – заметил Ключевой Человек, поднося руку к пиале с карамельками. – Мне кажется, они даже глубже, чем «Цветы». Ладно, уточним. Они в другом стиле, их нельзя сравнивать. Но мне они кажутся более глубокими. Поздравляю.

– Это произведения Мэтра.

– Да, но вы работаете с ним. Поздравляю вас обоих.

Стейн кивком поблагодарил за комплимент.

– Лотар, ты не мог бы теперь рассказать про девушку по имени Бренда? – попросил Соренсен. – Просто чтобы ввести наших друзей в курс дела, – прибавил он и улыбнулся Ключевому Человеку.

Курт Соренсен был посредником между Фондом и страховыми компаниями и научился обращаться со всеми как примиритель. Тем не менее Босху он не нравился. Не только внешность – он был бледный и с черными, как у вампира, бровями, – но и характер этого человека его раздражали. Он воображал, будто все знает, всегда в курсе последних событий, имеет всю самую достоверную информацию.

– Сию минуту, Курт. – Босх перебрал лежавшие у него на коленях бумаги. – По нашим сведениям, все остальные дни недели Вайс выставлялся в другой картине, работы Кейт Нимейер, в галерее Макса Эрнста на Максимилианштрассе. В понедельник после работы на выходе из галереи его ждала какая-то девушка. Вайс представил ее одной своей подруге, тоже картине. Он сказал, что ее зовут Бренда и что она торгует картинами. Подруга Вайса, которую мы вчера допросили, говорит, что Бренда похожа на картину. Должен заметить, что картины очень хорошо распознают друг друга. Очевидно, у Бренды был вид молодого профессионального полотна: атлетическая фигура, мягкая кожа, яркая красота. Вместе с подругой по имени Бренда, а мы не знаем ни как, ни когда они познакомились, Вайс пошел ужинать в ресторан, а потом они отправились в мотель, где он остановился. На следующий день после полудня Вайс вышел один, поздоровался и оставил ключ от номера в приемной мотеля. Администратор очень хорошо знал Вайса и говорит, что ничего необычного в нем не заметил, разве что сумку, которая была у него под мышкой. Он не очень присматривался, но уверяет, что это была не та сумка, с которой он обычно ходил и которую, кстати говоря, он накануне забыл в ресторане. На протяжении всего дня никто не видел, чтобы девушка выходила из номера, и я уверен, что, если бы она вышла, дежурный администратор обратил бы на это внимание. В этот промежуток времени в номер Вайса никто не входил. Естественно, Вайс, вышедший из мотеля во вторник вечером, не мог быть настоящим Вайсом, который к тому времени был мертв уже больше двенадцати часов и находился в номере…

– Эрго… – произнес Соренсен.

– Это ведет нас к заключению, что мнимый Вайс и девушка – это одно и то же лицо. Под мышкой у него наверняка был костюм Бренды.

– А это позволяет нам связать его со случаем нелегалки, – заметил Соренсен в сторону Ключевого Человека. – Не так ли, Лотар?

– Именно. Думаю, вы уже знаете об этом. Оскар Диас познакомился в Вене с нелегальной иммигранткой, которая затем испарилась. Потом появляется мнимый Диас, а тело задушенного проводом настоящего Диаса находят в Дунае. Можно предположить, что наш человек снова использовал свою тактику.

– Если только речь об одном человеке, – вставил Бенуа.

– Согласен, – вмешался Герт Уорфелл, начальник отдела предотвращения краж и систем сигнализации Фонда, порывистая личность с лицом бульдога. – Это может быть группа людей, целая команда совместно действующих экспертов по керубластину. Может быть, мужчина или женщина или несколько мужчин или женщин. Может быть… Черт, это может быть кто угодно.

Женщина из группки, которую Босх определил как «важные особы», переменила позу на стуле, кашлянула и впервые заговорила. Ее платиновые волосы казались выточенными резцом. На ней красовался костюм стального цвета и матовые колготки в тон. Глаза ее были того же оттенка, что и костюм и колготки; Босх подумал, что и мысли у нее тоже стальные. Ему сказали, что ее зовут Роман. Ее металлические глаза метали искры.

– Короче говоря, – произнесла она на английском с высокомерным американским акцентом, – если я правильно поняла, господа, существует человек или группа людей, которые задались целью уничтожить картины господина Бруно ван Тисха. Они уже записали на свой счет два шедевра, и, похоже, ничто не мешает им пополнить его еще одним. Тогда у меня вопрос: какую гарантию могу я предложить моим клиентам? Как мне убедить их, чтобы они продолжали вкладывать деньги в создание, уход и охрану картин, которые кто угодно может уничтожить когда угодно?

Раздалось несколько голосов, но Бенуа подытожил все их:

– Госпожа Роман, мы собрались здесь именно в надежде решить этот вопрос… – Воротник его превосходной фиолетовой рубашки от пота начал мяться. – В нашей системе безопасности произошли сбои, это так, и я первый признаю это и сожалею об этом, как вы сами могли убедиться… Но эти господа… – Он повел рукой в сторону Ключевого Человека. – Эти господа не являются сотрудниками отдела безопасности нашей компании. Эти господа, к которым мы обратились за помощью… Вы знаете, кто эти господа?…

– Я знаю, кто эти господа, – бесстрастно ответила Роман. – И вот что мне хотелось бы узнать: во что нам обойдутся эти господа?

Снова столкнулись несколько голосов. Но все вдруг умолкли, когда слово взял Ключевой Человек.

– Нет, нет, нет, нет. Фонду ван Тисха не придется тратить на нас ни копейки, госпожа Роман. Уточним. «Рип ван Винкль» – это система обороны Европейского Сообщества. Уточним. «Рип ван Винкль» – система, функционирующая за счет интеграционных фондов стран-членов. – Он сделал паузу, чтобы набрать карамелек из пиалы на «Подносе». Одна из них упала и отскочила от упругого нагого живота девушки. – Пожалуйста, давайте уточним. И господин Харлбруннер, и господин Кнопффер, и я находимся здесь не потому, что нам больше платят, и не потому, что у нас есть денежный интерес в этом деле. Мы – винтики «Рип ван Винкля». Винтики, госпожа Роман. Уточним. Если мы находимся здесь, повторюсь, если мы находимся здесь, то единственно потому, что дела, затрагивающие европейское культурное и художественное достояние, касаются всех нас как граждан стран с давней традицией. Если бы какая-нибудь террористическая группировка угрожала Парфенону, вмешался бы «Рип ван Винкль». И если картинам Бруно ван Тисха угрожает какая бы то ни было террористическая организация, вмешается «Рип ван Винкль». Вопрос не в деньгах, госпожа Роман, а в моральных обязательствах. – Он поднес горсть карамелек ко рту и запрокинул голову.