Кэрри Лонсдейл - Лазурь на его пальцах

– Слишком бодрая?

– На польку больно смахивает.

Тут он вскинул согнутые руки и, энергично похлопав в ладоши у левого плеча, мигом сместился вправо, снова похлопал в ладоши. Все его движения были до смешного театральны. Хихикая, я принялась ему подражать и, тоже подняв руки, крутанулась вокруг своей оси. Юбка тут же вспорхнула над бедрами. Когда я завершила оборот, Ян щелкнул затвором объектива.

– А ну, стоп! – вскинулась я и попыталась выхватить камеру. Ян ускользнул от меня в сторону, и я возмущенно уперла в бока кулаки: – Мы же договорились! Убери сейчас же эту штуку.

– Подожди здесь… – Он отошел к стойке и переговорил с барменом, передав тому свою камеру и несколько банкнот. Бармен пристроил куда-то фотоаппарат, купюры же быстро сунул себе в карман.

Заиграла медленная мелодия. Из медных труб полились чарующие, соблазнительные звуки. Струны гитар подхватили ритм, от которого бедра сами начали покачиваться. Ян в этот момент вернулся к танцполу, и наши глаза на расстоянии встретились. Я невольно приоткрыла губы. От его напряженного, решительного взгляда я словно приросла к месту. Он приблизился ко мне, подхватил в объятия. По моей плоти пробежала дрожь, я ощутила что-то похожее на голод. Прижалась к нему ближе.

Неторопливо, мучительно медленно проведя ладонями по моему телу, Ян обхватил мое лицо. Осторожно провел большим пальцем по губам и наконец поцеловал. Поцелуй его был и жарким, и отчаянным, и нежным одновременно.

Синхронно покачиваясь, мы медленно скользили по танцполу. Музыка стала громче, а наши губы – смелее, языки страстно сплелись. Потом я вдруг спохватилась, где мы находимся и, вообще, зачем я здесь.

– Что мы с тобой делаем? – выдохнула я ему в рот. – Что ты со мною делаешь?

Мысли в голове путались.

– Я тебя целую, – произнес он, почти не отрываясь от моих губ. – Я люблю тебя…

Он целовал меня так, как не целовал еще ни один мужчина – по сути, до этого мгновения это делал вообще лишь один мужчина, который очень много для меня значил. Но это было уже очень давно, и я, пожалуй, даже затруднялась вспомнить, каковы они были – те далекие поцелуи.

В голове воцарился хаос. Я была в полном смятении и от того, что делал сейчас со мною Ян, и от того, что сама я испытывала к нему. И еще меня охватила нерешительность: что мне с ним, собственно, делать? Я должна была бы оттолкнуть его прочь – но вместо этого удерживала в объятиях.

Руки Яна лихорадочно скользили по моей спине, губы оказывались повсюду – на моих губах, щеках, на подбородке, на горле. Когда же его язык коснулся пульсирующей ямочки на моей шее, я, казалось, ощутила буквально каждую клеточку своей кожи. Это было совсем невыносимо.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, задыхаясь. – Почему именно сейчас?

Его губы скользнули по моей щеке, прихватили мочку уха.

– С покойным парнем я никак не мог соперничать, ты его боготворила.

– Но я все равно его не забуду! – в отчаянии вскричала я, не слишком себя контролируя.

Ян глубоко запустил пальцы в мои волосы, впился в меня взглядом:

– Он живой, Эйми. Совершенно живой, из плоти и крови. И с таким-то я вполне способен потягаться.

– Но это не игра, Ян, не соревнование! И я вам не приз.

Его взгляд стал серьезным.

– Никто и не расценивал тебя как приз. Для меня ты значишь неизмеримо больше. И заслуживаешь ты намного большего, нежели позволяешь своим чувствам.

С чувствами у меня как раз было все в порядке – я готова была взорваться от всех тех ощущений, которые будил во мне взгляд Яна, от того, как он касался моей кожи, как целовал меня. Что же со мною творилось?

«Оттолкни его. Сосредоточься на том, зачем ты здесь».

– Ты же мой подчиненный, – нашла я малоубедительный довод.

– Значит, уволюсь. – Он крепко, со стоном прильнул губами к моему рту. Или это простонала я?

Я провела ладонями по его груди, чувствуя, как вот-вот совсем потеряю над собой контроль, отпустив все то, что казалось таким безопасным и знакомым.

«Господи, я же приехала за Джеймсом!»

И решительно отстранила Яна, прервав наш поцелуй.

Взгляд его горящих глаз – темный, неистовый, точно грозовая буря – пронзил меня насквозь. Один этот взгляд сказал мне обо всем.

– Ян…

– Я люблю тебя.

– Не надо…

– Люби меня, Эйми!

Я будто бы разлетелась на осколки.

– Я не могу…

Разрыдавшись, я выбежала из бара.

В вестибюле я нашла тенистый уголок и упала в плетеное кресло. Моя кровь отчаянно пульсировала, сердце бешено колотилось. Ян не проделал трещину в стене, которую я воздвигла между нами – он взорвал ее мощным динамитом, разнеся в мелкие брызги. Он заставил меня увидеть, каков он есть на самом деле.

Вскоре мое внимание привлекло какое-то движение по вестибюлю. Ян, с мрачным, как туча, лицом, торопился к лифтам. Он направлялся наверх, к себе в номер, явно забыв в баре фотокамеру.

Подскочив с кресла, я вернулась в заведение и убедила бармена отдать мне оставленный у него фотоаппарат. Потом вернулась в свой укромный уголок в вестибюле, не в силах противиться желанию просмотреть сохраненные в камере снимки.

Фотографии там оказались просто феноменальными! Кратчайшие мгновения человеческой жизни, запечатленные в великолепном цвете. Каждое фото могло поведать какую-то историю – включая и мои снимки.

Я вгляделась в фотографию, сделанную Яном за ужином, и увидела там человека, которого я сразу и не узнала. И впрямь, этого человека я не видела уже очень долгое время. Это была я.

Радостно спокойная и невозмутимая. Раскрепощенная и беспечная. Женщина, которая любит и любима.

Тут у меня словно разом вышел из легких воздух, внутри что-то натянулось. Я отрицательно помотала головой – однако со снимка на меня смотрела самая что ни на есть истинная правда. В тот момент, когда он щелкнул это фото, я думала о том, как же мне нравится страстное увлечение Яном работой. И о том, как люблю я его самого.

«Ах, Ян…»

Выключив камеру, я поспешила наверх, к его номеру, и громко постучалась. Он рывком приоткрыл дверь, и у меня перехватило дыхание.

Ян вопросительно смотрел на меня, стоя без рубашки, в низко посаженных на бедра пижамных штанах. И я поняла, что пропала.

– Можно войти? – спросила я, протянув ему фотокамеру.

Он распахнул дверь пошире и, впустив меня в номер, так и оставил ее открытой. Я перекинула над головой ремешок, но камеру отдавать пока не стала.

– Я посмотрела твои снимки, – призналась я.

Тут из коридора донеся громкий пронзительный хохот – кто-то расходился по номерам после поздней вечеринки. Ян толкнул дверь, и когда та закрылась, сложил руки на груди. На шее упруго напряглись мышцы. Он явно не был рад моему визиту.

Я взволнованно сглотнула.