Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

Вверх по долине поднималась машина. Я слышала, как тарахтение мотора становилось громче, затихало и раздавалось снова – извивы дороги и туман искажали и заглушали звуки. Автомобиль прошел Бель-Сюрприз высоко над уровнем тумана, и я увидела полосы света от его фар. Лучи повернули, наклонились вниз и постепенно стали тускнеть, проходя между деревьями либо с одной, либо с другой стороны, то становясь ярче, то скрываясь за клубами тумана. Свет выхватывал из темноты стволы деревьев, которые сразу же вновь откатывались назад в темноту, царящую над ними, словно бревна, исчезающие в черноте водопада, а впереди высвечивались все новые колонны стволов, отступающие во мрак и словно растворявшиеся там…

«Какой-нибудь запоздавший грузовик, направляющийся в Субиру…» Передние фары прочертили свой путь с той стороны моста, потом, подсвеченный красным задним фонарем, заклубился туман…

Я повернулась, чтобы подняться вверх по дороге, и вдруг высоко в горах, в лесу Дьедонне, заметила небольшой огонек. Только минуту назад его еще не было, а теперь он мерцал сквозь густое облако соснового бора, словно маленькая желтая звездочка.

Я остановилась и вновь посмотрела на огонек. Деревья на обочине дороги качали ветвями, совершая мрачный ночной ритуальный танец; еще один грузовик с ревом промчался вверх по долине, а желтый огонек продолжал неподвижно висеть там, наверху в горах, теплый, уютный. Нет, это не звездочка, а целая планета, и к тому же обитаемая. Может, я гляжу и не на хижину Уильяма Блейка на высоте четырех тысяч футов, но это должен быть чей-то дом. Я улыбнулась, представив себе, как он сидит там со своими пакетами, бинтами и пилюлями (интересно, что за пилюли?) и градусниками.

Второй грузовик промчался за мостом.

«А как же коньяк, он не забыл купить коньяк?»

Я заметила машину, которая бесшумно двигалась позади огромного грузовика, только когда она, сделав резкий поворот, въехала на мост и, словно ракета, помчалась прямо на меня. Машина быстро срезала угол. Яркий луч света, ударив в глаза, ослепил меня и пригвоздил к месту. Я услышала резкий визг тормозов и отскочила на край дороги. Лучи фар заметались, колеса со скрипом проехались по асфальту, оставляя на нем темные полосы. Машина была от меня на расстоянии всего одного ярда, за что-то зацепилось платье, послышался треск рвущейся ткани. Поскользнувшись на мокром покрытии, я кубарем покатилась в неглубокую канаву под самым парапетом; машина проехала мимо на расстоянии не более полутора футов, резко взвизгнули тормоза – и она остановилась.

Мотор замер. Хлопнула дверца. Голос Леона де Вальми произнес:

– Где вы? Что с вами? Я ведь не задел вас? – Быстрые шаги по асфальту. – Где же вы?

Я поднялась на колени в сырой канаве и изо всех сил уцепилась за парапет. Услышав шаги и знакомый голос, я подумала, что от удара машиной сошла с ума. К тому же еще и ослепла. Ничего не различаю вокруг. С трудом поднялась, ноги дрожали. Охваченная паникой, я несколько раз судорожно моргнула…

Ну, во всяком случае, я не ослепла; завеса тумана колыхалась, то поднимаясь, то опускаясь, и дошла мне почти до груди, когда я повернулась, опершись, чтобы не упасть, на парапет.

Оказалось, с ума я не сошла, ибо человек, который бежал ко мне, освещенный лунным светом, не был Леоном де Вальми, хотя тридцать лет назад мсье Леон должен был выглядеть точно так же. Как и при встрече с его отцом, сразу бросалась в глаза его необыкновенная красота; но если возраст и физическая беспомощность придавали Леону какую-то роковую утонченность страдания, вид падшего ангела, которым он воспользовался при нашей первой встрече, чтобы посмеяться надо мной, то в Рауле не было ничего страдающе-беспомощного или утонченного. Он выглядел лишь крепким, надменным, а сейчас еще и сильно рассерженным молодым человеком. Не время судить, обладает ли Рауль таким же шармом, как отец, умеющий буквально излучать обаяние в любой момент, когда считает необходимым, но производил он столь же сильное впечатление – говорю это без всякой иронии. Но и тут можно заметить разницу: Леон предпочитал напускать на себя таинственность – его пламя таилось под пеплом, если можно так сказать; Рауль же не скрывал своих чувств. А сейчас, когда он был так же сбит с толку, как и я, им владело одно сильное чувство – он был в ярости.

Я села на парапет и стала ждать чего-то. Рауль склонился надо мной, высокий и таинственный в лунном свете.

«Высокий, темноволосый и прекрасный…» В голове у меня звучали эти слова – знакомый до тошноты романтический штамп; я подумала, что возненавижу его с первого взгляда.

– Вы ушиблись? – резко спросил Рауль.

– Нет.

– Я не сбил вас?

– Нет.

– Даже не задел?

Я дрожащими пальцами поправляла пальто.

– Не… нет.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Да. Я… да. Благодарю вас.

Немного успокоившись, он резко выдохнул. Потом спросил немного менее резким, но все еще сердитым тоном:

– Тогда, может быть, вы будете настолько любезны, что объясните мне, какого черта вы стояли в туман на самой середине дороги? Еще немного – и попали бы под машину. Вы были чертовски близки к гибели и, честное слово, сами были бы виноваты.

Я испытала легкий шок. К тому же я не привыкла служить мишенью для таких крепких выражений. Я перестала разглаживать пальто и, подняв голову, посмотрела прямо в глаза Раулю.

– Эта дорога – частное владение, и я имею полное право стоять посреди нее, сидеть или даже лежать, если захочу! Я не ожидала, что вы приедете; просто забыла! И во всяком случае, вы не имеете права ехать с такой скоростью, частное владение это или нет!

Наступила пауза. У меня было впечатление, что Рауль как-то удивлен и обескуражен. Потом он мягко сказал:

– Я делал всего пятьдесят и знаю дорогу как свои пять пальцев.

– Пятьдесят! – Голос мой прозвучал визгливо, и я возненавидела себя за это. – Что за… ах, конечно, пятьдесят километров.

– Что же еще?

– Все равно это слишком большая скорость, да еще в такой туман!

– Я прекрасно видел дорогу, а машина садится на поворотах, как наседка на яйца.

Он говорил немного насмешливо, и это рассердило меня еще больше.

– Ваша наседка меня чуть не задавила, – резко сказала я.

– Знаю. Но я не ожидал, что в это время кто-то будет стоять на мосту…

Он внезапно остановился, насмешка в голосе стала еще более ощутимой:

– Черт возьми, почему я должен стоять здесь на дороге и оправдываться в том, что не переехал вас? Может быть, теперь вы все же окажете мне любезность и объясните, почему, как сами только что сказали, имеете полное право стоять – или лежать? – на середине именно этой дороги, являющейся частным владением? Знаете, это ведь мое… это владение Вальми.