Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

– Кто-нибудь уже отправился на поиски? – спросила я.

Он посмотрел на меня.

– Конечно. Но возможно, увидев, что он наделал – или чуть не наделал, – виновник происшествия немедленно скрылся. Вряд ли ему хотелось, чтобы его застали в лесу с ружьем. – На губах Леона де Вальми мелькнула улыбка. – Вы ведь понимаете, конечно, что тот, кто это сделал, приложит все силы, чтобы скрыть свои следы? В наших местах не так-то легко достать хорошую работу.

– Если он и хотел выйти к нам, то уж, наверное, сбежал, когда услышал мой крик. Я хорошо понимаю, почему он испуган. Может даже встать вопрос о полицейском расследовании.

Темные брови поднялись:

– Полиция? Если бы действительно произошел несчастный случай – тогда понятно. Но сейчас…

– Не думаю, что это была случайность.

– Ради бога, на что вы намекаете, мисс Мартин? – Казалось, он сильно удивился. И когда я не ответила ему сразу, сказал: – Что же тогда, мисс Мартин? Что это было? Заранее обдуманное убийство?

В его голосе гнев мешался с недоверием и откровенной насмешкой. Издевка, но сквозь нее прорвалась с трудом сдерживаемая ярость, которая буквально ударила по мне, словно порыв горячего ветра. Слова прозвучали как пули, просвистевшие в разделявшем нас пространстве. Пораженная таким тоном, я молча смотрела на него.

Я отшатнулась, но Леон де Вальми произнес своим обычным холодным бархатным голосом:

– Мне кажется, вы поддались панике. Легкая истерика, не правда ли? Кому вдруг понадобилось убивать ребенка? У Филиппа нет врагов.

«Врагов нет, – подумала я, – но и друзей тоже. Кроме меня». Выпрямившись, я смело встретила тяжелый взгляд Леона:

– Вы слишком поспешно сделали вывод из моих слов, мсье де Вальми. Я совсем не имела в виду такой глупости. И я вовсе не истеричка.

Линии его рта немного смягчились.

– Приношу свои извинения. Но ваши слова вызвали у меня шок. Продолжайте, объясните, что вы имели в виду.

Я отпила шерри, глядя ему в глаза:

– Просто не могу себе представить, что происшедшее может быть всего лишь случайностью. Мы шли по открытому месту, и он мог нас прекрасно слышать. Думаю, это какая-то глупая шутка, нас только хотели напугать. Вероятно, шутник подошел к нам ближе, чем планировал, и, когда увидел, что случилось, так испугался, что сразу же удрал.

– Понятно. – Он немного помолчал. – Лучше расскажите мне все подробности. Где точно вы находились?

– Мы шли вниз по тропинке, которая пересекает шоссе, к мосту Вальми и были почти на полпути, там, где высокий обрыв и поворот направо в долину.

– Я знаю это место. Там небольшой водопад и ручей, в котором водится форель.

Мое лицо, наверное, выразило невольное удивление, потому что он спокойно сказал:

– Я всю свою жизнь прожил в Вальми, мисс Мартин.

От меня потребовалось почти физическое усилие, чтобы не смотреть на портрет над камином.

– Конечно, – быстро сказала я. – Значит, вы знаете, что тропинка идет вдоль склона горы, вниз в долину. Если пройти примерно полмили, то она становится шире и ровнее, слева склон, который спускается к реке, он густо зарос деревьями, но справа, над тропинкой, деревья стоят далеко друг от друга.

– Знаю. Травянистая поляна, немного березок, а сверху нагромождение камней. Над ними лесные посадки.

Я кивнула:

– Сосны там высотой не меньше двадцати футов и с очень толстыми стволами. Мы шли по тропинке, Филипп пел и бежал передо мной и почти не смотрел себе под ноги.

– Кажется, это пошло ему на пользу, – сухо заметил Леон де Вальми.

– Да. Ну вот, он споткнулся и упал; в тот же момент в дерево, за корень которого он зацепился, попала пуля и я услышала звук выстрела, который раздался откуда-то справа и сверху.

– С гребня холма?

– Мне кажется, да. Там самое лучшее укрытие, а когда это произошло, между нами и кучей камней, за которой он, наверное, скрывался, были кусты и старые пни.

– Вы ничего не видели?

– Ничего. Я крикнула ему, а потом, конечно, побежала к Филиппу. По-моему, тот, кто выстрелил, должен был тут же прибежать, чтобы посмотреть, не ранен ли кто-нибудь из нас. Но он не спустился. Я бы пошла за ним, но прежде всего должна была отвести Филиппа домой.

Он с любопытством оглядел меня:

– Вы бы подвергли себя такой опасности?

– Конечно. Почему бы нет?

– Похоже, вы храбрая девушка, – медленно произнес он.

– Неужели такая уж храбрая? Мы с вами знаем, что он сделал это не нарочно. Почему я должна бояться какого-нибудь дурака?

Небольшая пауза, потом лицо Леона осветилось его необычной, чарующей улыбкой:

– Молодой девушке есть чего бояться, когда она встречается в лесу с дураком, у которого в руке ружье. Не сердитесь на меня, мадемуазель. Я только хотел сделать вам комплимент.

– Простите. – Я с трудом глотнула и, немного подумав, запоздало сказала: – Благодарю вас.

Он снова улыбнулся:

– Скажите мне, что вы знаете о ружьях.

– Вообще-то, ничего.

– Так я и думал. Когда вы говорите о «случайности», мне кажется, вы представляете себе совершенно невероятную случайность. Вы думаете, что этот дурак с ружьем выстрелил более или менее наудачу сквозь деревья по еле различимой цели или даже по звуку?

– Да. И не понимаю, как он мог не знать…

– Именно. Там открытое место, и вы говорите, что Филипп кричал или, как вы выразились, пел.

– Да. Поэтому я подумала, что все это задумано как шутка.

– Какой-нибудь глупый подросток в поисках сильных ощущений? Вряд ли. Нет, объяснение гораздо проще. «Несчастный случай» с ружьем может означать только одно: человек держит ружье не так, как полагается, задевает ногой о корень дерева или о камень – Филипп ведь тоже споткнулся, – и ружье стреляет само собой… Я полагаю, что этот человек видел, как Филипп упал, подумал, что попал в него… и в панике удрал.

– Да, конечно. Так оно и было, не сомневаюсь.

– Хорошо. Можете быть уверены, мы все тщательно выясним. Виновный, возможно, сам признается, когда узнает, что ничего плохого не произошло, но лично я думаю, что он никогда не признается. – Длинные тонкие пальцы вертели бокал. Он добродушно произнес (ведь не мог же сарказм придать голосу такую теплоту и сочувствие?): – Бедная девочка, вам пришлось пережить пару тяжелых дней, верно? Моя жена и я очень благодарны вам за заботу о Филиппе. Мне очень жаль, что сегодня это оказалось для вас столь тяжким бременем.

– Это для меня не бремя. Я очень счастлива здесь.

– Правда? Я очень рад. И больше не думайте об этом деле. В конце концов, найдем мы его или нет, подобное вряд ли повторится. Филипп оправился от испуга?

– Думаю, да.

– Не нужно ли вызвать врача или принять какие-нибудь иные меры?

– О нет. Он прекрасно себя чувствует сейчас. Сомневаюсь, что он понимает, что едва… едва не погиб. Когда я уходила, мальчик немного расстроился, но я обещала, что вернусь и мы с ним поиграем, пока не придет время ложиться спать.