Фридрих Незнанский - Оружейный барон, или Римские каникулы Кремнева

Она отвернулась от окна и посмотрела на сестру.

— У тебя лицо, как у восковой куклы, — сказала Софи. — Ты похожа на скульптуру… Такая же бесчувственная.

Франческа усмехнулась и тихо сказала:

— Ты ко мне несправедлива.

— Правда? — Софи усмехнулась. — Вот и хорошо! Тогда оставь меня в покое и занимайся своими драгоценными делами.

Франческа притушила сигарету о дно пепельницы.

— Я думала, что мы понимаем друг друга, — сказала она.

Софи язвительно улыбнулась и покачала головой:

— Ты ошибалась. Тебя никто не понимает. Ты — слишком сложная натура для наших убогих мозгов. Ты только и можешь, что портить жизнь тем, кто тебя любит.

— Значит, я порчу тебе жизнь?

— Угу. Именно.

— В таком случае я пойду к себе.

Франческа повернулась и подошла к двери. На мгновение замерла, хотела обернуться, но — так и не обернулась.

— Ну и иди! — крикнула ей вслед Софи. — Убирайся из моей комнаты! Чтобы духу твоего здесь не было!

Дверь за Франческой закрылась. Софи взяла с кушетки альбом и положила его на колени. Она вновь принялась водить карандашом по бумаге, но вдруг скорчила зверскую гримасу и, размахнувшись, изо всех сил швырнула карандаш об стену.

— Пропади все пропадом, — зло проговорила она.

Час спустя Франческа стояла, повернувшись спиной к ветру, возле обшарпанного грота, выложенного из огромных, потемневших от времени камней, и курила.

— Здравствуйте, Франческа! — услышала она у себя за спиной голос Джорджи.

Она обернулась. На ее бледном лице появилась улыбка.

— Здравствуйте! Боже мой, как я рада вас видеть!

Франческа протянула Джорджи руку в черной перчатке. Он вежливо ее пожал.

— Вряд ли это правда, — сказал он. — Но все равно приятно слышать.

Она заставила себя улыбнуться и весело проговорила:

— Перестаньте! Вы прекрасно знаете, что я очень хорошо к вам отношусь. Джорджи, дорогой мой, нам с вами нужно серьезно поговорить!

Сероглазый охранник улыбнулся.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, вам нужно со мной поговорить. Иначе бы вы не вызвали меня сюда. Вот только о чем? О чем мы будем говорить?

— Вы говорили, что вам нужно уехать из Рима. Почему вы этого не сделали?

Он опустил голову и глухо проговорил:

— Вы знаете почему.

— Из-за меня?

— Да.

— Из-за того, что я не сказала вам своего последнего слова?

— Да.

Франческа провела ладонью по его щеке.

— Давайте присядем.

Они сели на черную деревянную скамеечку. Несколько минут они молча сидели на скамейке, наблюдая за тем, как ветер срывает с деревьев и кружит в воздухе желтую осеннюю листву. Последний танец. Агония умирающей природы.

Франческа отбросила сигарету и заговорила.

— Джорджи, вы совершенно меня не знаете. Вам кажется, что я добрая и хорошая, по это не так. Я чудовище. Я могу убить человека, понимаете? Убить и не испытывать потом никаких сожалений. Я очень злая, понимаете?

— Это все не так, — негромко произнес Джорджи.

Франческа усмехнулась и покачала головой.

— Черт… Я даже не знаю, как вам это объяснить. У меня внутри лед, понимаете? Лед, и больше ничего.

Джорджи сидел, засунув руки в карманы пальто. Он по-прежнему был бледен, по лицо его поражало каким-то каменным спокойствием и сдержанностью. Франческа повернулась и пристально на него посмотрела.

— Я ничего не чувствую, Джорджи, — тихо сказала она. — И я никогда не смогу полюбить вас так, как любите меня вы. Вам лучше уехать. Это все, что я хотела вам сказать.

Она встала со скамейки. Джорджи поднялся тоже. Они стояли друг напротив друга с напряженными, растерянными лицами.

— Если б вы только дали мне шанс… — сказал Джорджи. — Один только шанс… Я бы смог растопить этот лед.

Франческа улыбнулась и грустно покачала головой.

— Когда вы так говорите, — сказала она, — мне кажется, что я действительно смогу начать все сначала. Когда-то у меня уже была такая возможность, но из этого ничего не вышло.

Джорджи обхватил рукой ее талию и осторожно привлек к себе. Франческа взглянула снизу вверх на его мужественное лицо.

— Какой же вы сильный, — прошептала Франческа.

Он усмехнулся:

— Но, видимо, недостаточно сильный, чтобы справиться с вами.

Джорджи взял руку женщины, снял с нее перчатку и поднес руку к губам. Губы у него были мягкие и теплые.

Франческа почувствовала, как у нее учащенно забился пульс и кровь быстрее побежала по жилам.

Тогда Джорджи наклонился и поцеловал ее. Этот поцелуй показался Франческе горячим, почти обжигающим.

Она вдруг, на какое-то почти неуловимое мгновенье, снова почувствовала себя хрупкой шестнадцатилетней девочкой с широко раскрытыми глазами и желанием полюбить весь мир.

— Я встретилась с вами, чтобы попросить вас уехать, — сказала Франческа. — Но, кажется, я не могу этого сделать. — Она подняла руки, взяла лицо Джорджи в ладони и притянула его к себе. Джорджи послушно наклонился. Франческа поцеловала его в губы.

— Стой! — сказал вдруг Егор. — Остановись!

Он оттолкнул пришедшую в неистовство Франческу и набросил на себя одеяло.

Франческа вскинула голову и посмотрела на него недоверчиво-удивленным взглядом.

— Ты меня о ттолкнул? — хрипло проговорила она.

— Да. — Егор сделал над собой усилие и добавил: — Это слишком далеко зашло.

Во взгляде Франчески появилось изумление. Она схватила край одеяла и машинально натянула его до самого подбородка.

— Я не понимаю, Джорджи… Разве не этого ты добивался?

— Я… — Егор провел ладонями по лицу, словно снимал прилипшую паутину. — Я не знаю, Франческа. Я совсем запутался.

— Ничего не понимаю. — Она тряхнула головой. — Ты привез меня в свой номер, уложил в постель, а теперь не знаешь, что делать дальше?

Егор взял с тумбочки пачку «Кэмэла» без фильтра, вытряхнул одну сигарету и вставил в рот. Затем щелкнул зажигалкой. Язычок пламени осветил его лицо.

Закурив, Егор глубоко затянулся, выпустил облако дыма и только потом посмотрел на Франческу.

— Я хочу быть с тобой честным.

Она прищурила темные глаза:

— Что это значит?

— Я… я не знаю, как это можно объяснить. Но…

Егор осекся, подбирая подходящие слова. На душе у него было погано. Дома, в Москве, Егора ждала беременная невеста, почти жена. И все это время он ни на секунду не забывал о ней. До сих пор он оправдывал себя тем, что поступает целесообразно. Егор считал, что разведчик должен быть «по ту сторону» морали. Однако теперь он не смог сделать то, что с легкостью проделывал множество раз.

— Почему ты молчишь? — спросила Франческа, пытаясь разглядеть в полумраке комнаты его лицо. — Что случилось, Джорджи?

И тогда он решился. Будь что будет, но ситуация зашла слишком далеко, и, чтобы разрешить ее, нужно играть с открытыми картами.