Фридрих Незнанский - Оружейный барон, или Римские каникулы Кремнева

— Почему бы тебе прост не прийти с ордером и не обыскать дом?

— Причина простая. Я уже говорил, что у Нери есть очень влиятельные друзья. Они будут всячески препятствовать мне. Конечно, я все равно получу ордер, но время будет потеряно, а Нери успеет подготовиться. Он уничтожит документы. Или переправит их за границу.

Франческа молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Я дам тебе схему сигнализации его дома, — продолжил Егор. — Ты — ученый, ты в ней разберешься. В нужный момент ты отключишь сигнализацию, и я войду в дом.

— Это все, что я должна сделать?

Егор кивнул:

— Да.

Около минуты Франческа сидела в постели молча, сосредоточенно глядя на свои колени. Потом подняла взгляд на Егора и сказала:

— Хорошо. Когда я должна это сделать?

— Чем быстрее, тем лучше, — ответил Егор. — Нери уже что-то заподозрил. Он может «сбросить» документы в любой момент. Возможно, он уже их сжег.

Франческа покачала головой:

— Нет. Нери одержим этим проектом. Если он и сделает это, то только тогда, когда опасность будет явной и неизбежной.

— Значит, ты должна действовать осторожней. — Егор протянул руку к пиджаку, достал из кармана флакон с таблетками и протянул Франческе. — Это снотворное, — объяснил он. — Очень сильное снотворное в растворимых таблетках. Если ты бросишь ему две таблетки в чай, он проспит десять часов беспробудным сном.

Франческа взяла таблетки и прочитала название. Потом подняла взгляд на Егора и сказала:

— Если у него больное сердце или есть склонность к эпилепсии, эти таблетки его убьют.

— Знаю, — нехотя кивнул Егор. — Но мы должны пойти на этот риск.

Несколько секунд она молчала, потом проговорила с невыразимой ненавистью в голосе:

— Я сделаю, как ты просишь. Но сейчас… Сейчас ты должен уйти. Уходи, слышишь!

Она упала лицом в подушку и зарыдала. Егор хотел подойти и утешить ее, но понял, что от этого будет только хуже. Тогда он сгреб со стула свою одежду и вышел из спальни.

На скамейке в скверике возле церкви она увидела священника. Он сидел, откинувшись дородной спиной на деревянные перекладинки скамейки, и любовался желтыми кронами деревьев.

Франческа подошла к скамейке и села рядом со священником. Он повернул голову, посмотрел на Франческу и приветливо ей улыбнулся.

— Здравствуйте, падре, — сказала она.

— Здравствуйте, — с улыбкой ответил он. — Мы знакомы?

— Боюсь, что нет.

Священник прищурился и внимательно вгляделся в ее лицо.

— Меня зовут отец Лоренцо, представился он. — Вы хотите о чем-то со мной поговорить?

— Да, — ответила Франческа. — Я хотела спросить вас. Спросить об одном месте в Евангелии. Можно?

— Конечно, — мягко сказал отец Лоренцо.

Его лицо, благостное, доброе, дородное, показалось вдруг Франческе удивительно неприятным. «Стоит ли с ним говорить?» — подумала она. Однако священник продолжал на нее смотреть, ожидая вопроса. И Франческа спросила:

— В Библии сказано: если тебя ударят по правой щеке, подставь левую, так?

Священник кивнул:

— Так.

— Но разве плохо, если вместо того, чтобы подставить злодею левую щеку, дашь ему сдачи? Или лучше — уничтожишь его! Возможно, это спасет кому-нибудь жизнь!

Отец Лоренцо сдвинул густые брови.

— Проблема не в том, дашь ты ему сдачи или нет, — тихо сказал он, — а в том, что зло дремлет в каждом из нас. До поры до времени оно связано, заковано по рукам и ногам. Верой, страхом, совестью — у кого как. Но насилие, даже совершенное во благо, развязывает злу руки, и тогда оно овладевает тобой.

Франческа нахмурилась.

— Но ведь Иисус изгнал бесов из одержимого! — яростно проговорила она. — И он прогнал из храма менял. Он боролся, батюшка, боролся!

Отец Лоренцо вздохнул. Поднял голову, посмотрел на кроны деревьев и изрек:

— Изгоняя беса из другого, опасайся, как бы этот бес не вселился в тебя. Сначала в твое тело, а потом и в твою душу.

Франческа усмехнулась. Он только и мог, что болтать, этот святоша.

— За свою душу я спокойна, святой отец. Я никогда и никому не желала зла. Но я слишком долго терпела, и мое терпение привело к беде. Теперь я хочу только одного — действовать.

— Око за око? — негромко спросил отец Лоренцо, поглядывая на Франческу из-под нахмуренных бровей.

Она кивнула:

— Да. Око за око.

Священник немного помолчал. Потом сказал мягким, отеческим голосом:

— Прежде чем что-то сделать, задумайся над тем, что тобою движет. Желание справедливости или простая жестокость? Люди так часто путают эти две вещи.

Франческа засмеялась:

— Это так, падре. Но даже самый справедливый человек, проливая кровь, становится жестоким. Или он просто сходит с ума. Да и вообще, что плохого в жестокости, если она направлена против подонков и убийц?

— Однако… — начал было священник, но Франческа не дала ему договорить.

— Чтобы не сойти с ума, нужно ожесточиться, очерстветь, — негромко, но яростно произнесла она., — Нужно заставить свои чувства замолчать! Вы понимаете, о чем я говорю?

Отец Лоренцо тихо покачал головой.

— Иногда, вместо того чтобы действовать, лучше всего остановиться и опустить руки, — сказал он. — Это поможет избежать ошибки.

«Опять он про свое, — с горечью подумала Франческа. — Он меня совсем не слушает! Или не понимает? Черт подери, откуда ему знать, как я себя чувствую? Он ведь дальше своего креста и не смотрит».

— Я не хочу останавливаться на полпути, — сказала Франческа с холодом в голосе.

Священник вздохнул:

— Воля твоя. И грех — тоже твой. Но что бы ты ни задумала, не проливай крови. Ни своей, ни чужой. Это главное.

— Вы правы, падре, — с нарочитой веселостью кивнула Франческа. — Кровь ведь так трудно смывается с одежды!

Священник посмотрел на нее, прищурившись, и сказал:

— Это ничто по сравнению с тем, как трудно смывается грех с души. Не забывай об этом, дочка.

Франческа встала со скамейки.

— Мне пора, — сказала она. — Спасибо, что уделили мне время.

— Если захочешь поговорить, я всегда готов выслушать, — сказал отец Лоренцо.

Франческа усмехнулась:

— Не сомневаюсь. Пока!

Она повернулась и стремительно пошла вниз по аллее, чувствуя на своей спине тяжелый, удрученный взгляд отца Лоренцо.

Весь остаток дня беседа со священником не выходила у Франчески из головы. Прошел день, наступил вечер. Франческа лежала в постели с закрытыми глазами и снова прокручивала в голове этот разговор. О нет, она не думала отступать. Но слова священника о крови и о грехе, который так трудно смыть с души, снова и снова звучали у нее в ушах, отзываясь болью в растревоженном сердце.

И когда весь город погрузился во мрак, Франческа посмотрела в окно, на одно-единственное окошко, светящееся вдали, и тихо прошептала: