Дженни Уайт - Печать султана

Вдруг чиновник резко поворачивается и видит усмешку на лице Камиля. Покраснев, он требует:

— Ведите себя достойно. Вы не на базаре.

По одежде ясно, что Камиль — судья. Он удивлен такому неуважительному тону молодого секретаря. Возможно, юноша — сын одной из наложниц султана и вырос во дворце, решает Камиль. Они получают образование и должности, не выходя за желтые крепостные стены. И уж на базар точно не ходят.

Камиль улыбается и кланяется:

— Для меня честь быть принятым во дворце.

Смягчившись, секретарь поворачивается и быстро проходит через богато украшенные ворота. Следуя за ним, судья наблюдает, как распрямляются узкие плечи юноши, когда новые стражники берут на караул и отдают ему честь. Камиль с удовольствием рассматривает стены, покрытые белыми и желтыми розами, страстоцветами, нежной вербеной и гелиотропом. Серебристо-серые голуби самодовольно прогуливаются вразвалочку по лужайке. В отдалении, за мраморными воротами, виднеется классический фасад Большого Мабейна, где дворцовые секретари ведут важнейшие имперские дела. Здесь составляется корреспонденция султана, сюда тайные агенты шлют свои донесения. Отец приходил сюда с докладами, думает Камиль.

Они подходят к двухэтажному зданию, такому длинному, что часть его фасада теряется вдали. Секретарь минует узкий коридор и вновь выводит судью на залитый светом большой двор. Многочисленные мелкие мастерские выстроились в ряд за зданием. Слышится негромкий стук молотков, а также какой-то странный скрип. Секретарь останавливается у сравнительно большого строения. Внутри сидят несколько пожилых мужчин в коричневых халатах и чалмах. Они пьют кофе из маленьких фарфоровых чашек.

При появлении секретаря все склоняют головы, почтительно приветствуя его, однако с мест не встают.

— Я ищу главу гильдии, усту, — говорит секретарь пронзительным голосом.

Человек с аккуратно подстриженной седой бородой поднимает на него взгляд:

— Ты нашел его.

— Падишах велит тебе помочь этому человеку в расследовании. — Он с неприязнью смотрит на Камиля.

— А кто он такой? — спрашивает главный ремесленник, доброжелательно глядя на Камиля.

— Меня зовут Камиль-паша. Я судья, уста-бей. — Камиль кланяется и оказывает знаки почтения.

Уста показывает ему на диван, игнорируя чиновника, стоящего у двери.

— Садись и выпей с нами кофе.

Секретарь резко поворачивается и уходит. Слышится тихий, словно шуршание листьев, смех.

Слуга готовит кофе в кастрюльке с длинной ручкой, держа ее над жаровней, и вскоре подает Камилю дымящуюся чашку, покрытую густой белой пеной.

— Так ты один из новых судей?

— Да, я работаю в округе Бейоглы, — скромно отвечает Камиль.

— Ах так. — Люди, сидящие в комнате, кивают со знанием дела. — Уверен, у тебя хватает забот. Там живет столько необузданных иноверцев.

— Ваша правда, хотя дурной человек может исповедовать любую религию.

— Хорошо сказано. — Уста смотрит в сторону двери, через которую недавно вышел молодой чиновник.

После обязательного обмена любезностями и ответов на вопросы ремесленников о новостях за пределами дворца глава гильдии спрашивает:

— Чем мы можем помочь тебе?

— Я ищу умельцев, сделавших вот этот кулон. — Он передает серебряный шарик главе цеха, который осматривает его опытным глазом.

— Работа мастерской Элиа-усты. Кулон сделан многие годы тому назад. Хозяин давно уже не у дел. Когда у него стали дрожать руки, он устроился сторожем в птичник при дворце Долмабахче. Мы давно о нем ничего не слышали. Но это определенно его работа.

Он подает знак подмастерью принести лампу и внимательно рассматривает внутреннюю часть кулона.

— Да, старая тугра. Она принадлежит султану Абдул-Азизу, да упокоит Аллах его душу.

— Правление султана Абдул-Азиза закончилось десять лет назад. Могла ли тугра быть сделана позже?

Уста задумывается.

— Во дворце такое вряд ли одобрили бы. Правда и то, однако, что по воле Аллаха можно сделать все и в любое время.

— Нуждался ли Элиа-уста в разрешении выгравировать тугру?

— Разрешение требуется на все, что гравируется вместе с печатью.

— Кто мог дать такое разрешение?

— Сам падишах, великий визирь и управительница гарема. Ей, однако, потребовались бы указания от одной из высокопоставленных придворных дам.

— Мне бы хотелось поговорить с Элиа-устой.

— Я пошлю записку. Если он согласится на встречу, тотчас же оповещу тебя.

Камиль пытается скрыть разочарование: опять приходится ждать. Но ему требуется особое разрешение, чтобы говорить с любым человеком в пределах дворца.

— Спасибо, — кланяется он.

Голос подает один из мастеровых:

— А мы позаботимся о том, чтобы тебе в провожатые прислали взрослого усатого мужчину.

Раздается смех, Камиль вновь кланяется, выходит из комнаты и следует за подмастерьем через коридоры и дворы до центральных ворот.

На следующий день подмастерье появляется в кабинете Камиля и передает ему записку следующего содержания:

«С великим прискорбием сообщаем тебе, что Элиа-усту нашли мертвым сегодня утром в дворцовом птичнике. Да упокоит Аллах его душу».

Держа лист бумаги в руках, Камиль смотрит в окно невидящим взглядом. Получено первое доказательство того, что он движется в правильном направлении. Стоит ли истина жизни достойного человека? Ему холодно, однако в память о покойном, как бы принося ему жертву, он терпит и не закрывает окно.

Резиденция находится в заднем крыле здания посольства. Камиль открывает железную калитку, ведущую в сад. Воздух все еще свеж в тени платанов, однако и сюда уже начинает проникать полуденный зной. Камиль смотрит на голубое эмалевое небо, на фоне которого трепещут серебристые листья деревьев. Пейзаж бодрит его, и он забывает на время о жизненных неурядицах.

Отец стал еще раздражительнее и агрессивнее, после того как Фарида с помощью слуг начала постепенно сокращать количество опиума в его трубке. Он слоняется по дому, задевая на ходу всякие предметы, которые падают на пол и разбиваются; причем шум и грохот доводят его до бешенства. Потом внезапно падает в кресло или на кровать и принимает позу младенца. Фарида и ее дочери в ужасе, ее мужа нервирует беспорядок в доме. Камиль не знает, во что это все выльется. В книгах он не вычитал ничего о средствах помощи отцу. Судья боится, что убивает его, пытаясь спасти. Он стесняется обратиться за советом к Мишелю или Берни, своим ближайшим друзьям. Возможно, сегодня ему удастся поднять вопрос об отце в разговоре с Сибил. Не хочется затрагивать личную тему, но его тянет к девушке. Даже если они не будут обсуждать проблему отца, думает Камиль, он найдет утешение в ее обществе.