Ян Мортенсон - Кубок Нерона

— Ясно, помню. И я давненько не отдыхал. Если ты обещаешь, что я не переломаю руки–ноги, тогда поеду.

Днем больше, днем меньше — не все ли равно, подумал я, положив трубку, сел на кровать и стал смотреть в окно, на горы за озером. Уезжать из Стокгольма мне никто не запрещал, официально меня ни в чем не подозревали. Кому какое дело, если я денек–другой покатаюсь в Швейцарии на лыжах. Разве что мой ревизор будет ворчать, но он вечно просматривал мою бухгалтерию с кислой и враждебной миной, так что это значения не имеет. Но оставить Джейн, едва познакомившись, по–моему, несправедливо. Я хочу быть с нею, хочу кататься на лыжах. Чувствовать, как бьет в лицо ветер на крутых спусках. Разговаривать, смеяться. Вкусно обедать в горных ресторанчиках, сидеть вдвоем за столиком у горящего камина и видеть за окном легкий снегопад. Пить хорошее вино, засыпать в ее объятиях. Забыть Калле Асплунда, забыть полицию и мафиози из Нью–Йорка. Ведь совесть у меня чиста, я совершенно ни в чем не виноват. И доказательство тому находится здесь, в Женеве.

На следующее утро мы встали пораньше и, быстро позавтракав в ресторане, погрузили багаж и лыжи Джейп в заказанную администратором машину. Было пасмурно и сыро, с озера дул холодный угрюмый вегер. забирался под пальто, даже поднятый воротник не спасал. Но мальчик, который отнес в машину наши вещи, был настроен оптимистично.

— Как только в горы подыметесь, сразу солнце выглянет. В Женеве об эту пору всегда пасмурно. Тучи над озером лежат, ровно крышка на кастрюле. А выше погода замечательная.

— Будем надеяться,— сказал я и дал ему большую серебряную монету, на наши деньги двадцать крон. Если он и решил, что я скупердяй, то никак этого не показал, а когда мы выехали на мост, помахал на прощанье рукой и улыбнулся.

— Хоть бы с прокатом все сошло благополучно. А то плохо дело — дожидайся тебя где–нибудь в трактире.

— Не беспокойся. Полностью экипируем. От ботинок до шапки. Да и очередей сейчас нет.

Мы лавировали в утреннем потоке машин. Застревали в пробках, поминутно стояли у светофоров, которых тут была тьма–тьмущая, но вот наконец транспортный поток поредел, а у аэродрома мы выехали на Лозаннское шоссе. Впереди слева над верхушками деревьев медленно и величаво поднимался в небо реактивный лайнер–аэробус с красно–белой эмблемой компании «Свиссэр» на фюзеляже. Точно огромный крылатый динозавр, самолет висел между небом и землей, казалось, он замер в неподвижности. На секунду я даже испугался: вдруг упадет, рухнет в огне и дыму?

Широкое бетонное шоссе змеилось среди идиллического сельского пейзажа. Поля спускались к озеру, на заднем плане высились горы. Внезапно в разрыве туч блеснуло солнце, засверкало на снежных пиках — такое впечатление, будто въезжаешь прямиком в крышку коробки со швейцарским шоколадом, из тех, на которых красуются большие фотографии с глянцевым горным ландшафтом. По левую руку, в направлении Юры, местность повышалась более мягко и полого.

Мы проехали очередной указатель, сообщавший, что направо, где–то внизу у озера, находится Коппе. И я рассказал Джейн о Магдалене Рюденшёльд, возлюбленной густавианца Армфельта, которая оказалась замешана в убийстве Густава III, была приговорена к смертной казни, но помилована. О ее трагической жизни и о том, как она гостила в замке Коппе у мадам де Сталь [56] Сталь Анна Луиза Жермена де (1766—1817) — французская писательница, теоретик литературы, публицист. . Еще один, хотя и более поздний привет из Швеции мелькнул немногим дальше — мебельный дворец фирмы «ИКЕА» в окружении швейцарских и шведских флагов, развевающихся на порывистом зимнем ветру.

Ближе к Лозанне и Монтрё характер местности изменился. Дорога бежала по уступу, карнизу на все более крутом склоне, чуть не доверху изрезанном террасами виноградников. И далеко внизу я вдруг увидел его — он только мелькнул, но этого было достаточно. Замок Шильон. Могучая крепость, твердыня на берегу Женевского озера, история которой уходит в далекий IX век. Сколько же вечеров сидели мы за большим круглым столом в гостиной старого пасторского дома в Вибю, складывая головоломку, а за окном падал снег. Громадная была головоломка, рождественский подарок нашему семейству от престарелой тетушки. Изображала эта штуковина замок Шильон. Будь у меня карандаш и бумага, я бы нарисовал его для Джейн. С тех пор помню, до мельчайших подробностей.

У Бельмона обзор стал шире, и вот, когда машина въехала на самый гребень, перед нами во всей своей ошеломляющей красоте распахнулись горы, нависли над озером исполинской, зловеще грозной стеной. А через полчаса, свернув на боковую дорогу и одолев еще более крутой серпантин, мы прибыли на место. И Джейн не ошиблась. Взять напрокат горнолыжное снаряжение оказалось проще простого. Широкие яркие пластмассовые лыжи. Огромные, как у водолаза, ботинки из жесткого красного пластика. Спортивные брюки и пуховая куртка, то и другое красного цвета. А еще палки, очки и перчатки. Костюм, пальто и полуботинки я сдал в камеру хранения.

Неуклюже ковыляя в карикатурных лыжных ботинках, мы добрались до автобуса, который отвез нас к одному из лыжных подъемников. Народу там было немного. То ли сезон покуда как следует не начался, то ли энтузиасты–лыжники еще спали, берегли силы на после обеда.

Большая кабина бесшумно плыла вверх по обрыву. Время от времени слышался щелчок — сигнал, что очередная мачта подвески осталась позади. Долина исчезла далеко внизу, утонула в бегущих облаках. И вдруг вышло солнце. Озарило кабину, точно фотовспышка. Резануло по глазам, ослепило с непривычки. Гостиничный бой оказался прав. Высоко в Альпах было солнце, сверкало в снежных просторах, в мириадах кристалликов льда.

Подъем кончился, кабина скользнула в деревянный павильон, мужчина в синем комбинезоне распахнул двери, мы вышли, сняли свои лыжи из гнезд на наружной стене стальной гондолы.

— Момент истины,— сказал я и скрепя сердце глянул на кручи за «вокзальчиком».

Видно было далеко–далеко. Сказочный, сияющий белизной ландшафт — вершины и отвесные обрывы, округлые кряжи и мощные горные массивы. Вдали, словно гигантский собор, вздымался Монблан. Исполинский, блистающий снежный храм.

— Это здесь ты решила отправить меня вниз? — Я мрачно взглянул на Джейн, а она, в аквамариновом комбинезоне и сдвинутых на лоб снежных очках, только улыбнулась.

— Я все тебе покажу. Это ни капельки не опасно, главное — сохранять спокойствие и знать свои возможности.

— Тут у меня проблем нет. Уж что–что, а свои возможности я знаю. Поэтому есть предложение: давай сперва зайдем вон в тот ресторанчик и выпьем по глоточку красного вина. А потом спустимся в кабинке вниз, вернемся в Женеву и хорошенько пообедаем.