Виктор Черняк - Золото красных

- Ты - мужик без юмора, - посетовала Марь Пална. - Это плохо.

- Как-нибудь проживу, - с раздражением заметил Ребров.

- Как-нибудь прожить не фокус, - улыбаясь одними губами и сохраняя лед в глазах, заключила секретарша. - После Чугунова поедешь ты... я знаю... есть один человек, хочет с тобой встретиться.

- В гостинице "Россия"?.. - Наобум ляпнул Ребров, наслышанный о таких встречах, и попал в "десятку".

Такого оборота событий Марь Пална, похоже, не ожидала, но взяла себя в руки быстро:

- Хорошо соображаешь, Ребров.

- Чего ж тут соображать... один человек... одни человеки как раз и предпочитают встречи в номерах "России" или каких других, при казенных свечах...

- При каких свечах? - секретарша выигрывала время, чтобы обдумать еще раз рисунок беседы. Ребров промолчал. - Пойдем отсюда, банкир, здесь неуютно. - Марь Пална поднялась, вышагивая впереди Реброва. Она принадлежала к числу женщин, производимых природной штучным способом и не заметить это сподобился бы разве что слепой.

Пришли в приемную. Секретарша плотно затворила двери, заварила чай, села, высоко задрав юбку и закинув ногу на ногу. Реброву стало противно: не мальчик же... посмотрел на двери кабинета предправления. Секретарша перехватила взгляд, успокоила:

- Уехал... будет только завтра к полудню... можешь поспать подольше...

- У меня свой начальник есть, - сообщил Ребров.

- Да ну... - притворно изумилась секретарша. - Ребров, про подоконник, - кивнула на двери предправления, - в его кабинете слышал?

- Слышал.

- Веришь?

Ребров замялся. - Вижу веришь... ну и дурак. У нас каждый норовит красивую, заметь, недоступную ему, женщину, грязью обляпать. Знаешь, почему про подоконник вранье?

- Почему? - поддержал игру Ребров.

- Потому что на подоконнике кактусы! Попробуй на иголках, рассмеялась.

Ребров тоже улыбнулся, лед растаял. Секретарь открыла круглую коробку датского печенья, придвинула Реброву:

- Помню шутку молодости... Тебе дала? Нет! А тебе? Тоже нет! Вот бэ... Наши мужики, Ребров, слова доброго не стоют: мелкие, бездельные, завистливые... не умеют бабу в красе и неге содержать, и сами же ее за это ненавидят... глупо... вроде попался тебе павлин, а ты ночь не спишь думаешь, как бы его, бедолагу, так общипать, чтоб превратился в курицу...

Ребров откусил печенье. Секретарша сменила тему:

- Значит в "Россию" не желаешь?

- Не желаю.

- А ехать, сукин сын, желаешь?

- Не отказался бы...

- Кто за тобой стоит, Ребров? Глаза смылила, не вижу... а чутье подсказывает - прикрывают, а?.. - и сразу без перехода: - Ребров, ты хотел бы со мной выспаться?

Ребров потянулся ко второму печенью.

- Заметь, не спать - это обязывает, а выспаться... разок, от силы другой?

- А если понравится? - Ребров поднялся.

- Если понравится?.. Обсудим с тем, кто за тобой стоит, что делать. Я жить не могу, пока человека не расшифрую. Я про всех все знаю. Кто ЖОРЫ, кто ЛОРЫ, кто ДОРЫ, а кто ВОРЫ... - и перехватив недоуменный взгляд, любезно пояснила. - ЖОРЫ - жены ответственных работников, ЛОРЫ - любовницы ответработников (причем, заметь, любого пола!), ДОРЫ - дети ответработников и, наконец, ВОРЫ - весьма ответственные работники... У них VIP, у нас ВОРЫ... смекаешь разницу? - поднялась. - Если надумаешь, приходи!

- Вы о чем? - Ребров замер у двери.

- О чем пожелаешь! "Россия", спанье, "...кто тебя поддерживает"... просто потрепаться с хорошим человеком...

Белая гостиная Холина погрузилась в полумрак. Эдгар Николаевич предпочитал не включать свет, полагая что в темноте одолевающие его проблемы "заснут", а может и вовсе исчезнут.

Цулко дремал в кресле, опрокинув четыре коктейля "чекист за бугром". Внезапно Пашка встрепенулся, почувствовал внимательный взгляд Холина.

- Ты чего? - Цулко освободился от липких объятий мягкого кресла, зашагал по гостиной.

- Не переверни столы, - взмолился хозяин.

- Я в темноте вижу, как кошка, - успокоил заместитель. - Что будем делать?.. Завтра... когда он прилетит...

- Встретим... отвезем!.. - передразнил Пашка, - а дальше? - Холин молчал.

Цулко нажимал:

- Чугун не за тряпками едет... начнет копать... кто покроет недостачи... подгадали, без предупреждения, как снег на голову... Мастодонт! Его хватка! Обухом по затылку, а сам в улыбках, как невеста в цветах.

- Что ты предлагаешь? - напряжение и растерянность сквозили в голосе управляющего отделением банка.

- Конечно, попробуем, как обычно... подношения... возлияния... поездки, если не клюнет, что ж... есть запасной вариант.

- Какой? - Холин спросил и сам убоялся возможного ответа.

- Какой?.. - голос Пашки вибрировал, рвался из груди, как пес, взявший след, рвется с поводка. - Не пойдет на мировую, что ж... возвращаться ему не понадобится.

В этот момент раздался щелчок выключателя, вспыхнула тридцатирожковая, напоминающая гору искрящегося льда хрустальная люстра.

В дверном проеме застыла жена Холина - Ольга.

- Давно стоишь? - жестко хлестнул Цулко.

- Давно, - простодушно подтвердила Холина.

- Все слышала?

- Все, - женщина сдавленно выдохнула, бросила взгляд на мужа: показалось, супруг плавится на глазах от страха и ярости.

- О ком мы говорили? - напирал Пашка.

- О Чугунове... ревизоре из банка. - Ольга так и застыла, припечатав пятерней выключатель.

- Что ж мы решили? - издевка всегда числилась "коронным номером" Цулко, особенно, если Пашка оказывался под парами.

- Решили?.. - наконец Ольга оторвала руку от выключателя, - вы решили его... его... решили... - Из глаз женщины потекли слезы.

- Слушай, Эдгар Николаевич - чиновно и законопослушно обратился Цулко к начальнику, - да она у тебя... дура... дурища! Это ж надо такое придумать?

- Ты что, Оль? - попытался бросить жене спасательный круг Холин. - Ты что, в самом деле?

- Я ничего не придумала... Я слышала... и Пашка... все знают кто... и что он может...

- Ну, знаешь, мать! - возмутился Цулко, - все ж, думай, что несешь... Кто ж я, по-твоему?..

Холин поднялся, не дал жене ответить, вывел из комнаты, притворил тщательно двустворчатые остекленные двери.

Цулко зло метался меж столов, хватал бутылки, перевернул вазу с цветами: вода заструилась по дымчатому стеклу и закапала на белоснежный однотонный ковер. Пашка матюгнулся, надел пиджак, посмотрел на Холина, застывшего у стены и цветом лица не отличающегося от шероховатой "мелкой шубы" побелки, заорал в коридор:

- Тряпку принеси!

И, не дожидаясь пока появится Ольга, покинул квартиру, громко хлопнув дверью.

В японском ресторане "Сакура" в хаммеровском центре на Краснопресненской набережной Сановник - Герман Сергеевич - выгуливал секретаря Черкащенко.

Марь Пална превзошла самое себя - жаль, некому восхищаться. Дорогой валютный ресторан почти пуст, не считая четверых подгулявших немцев в дальнем углу.