К. Донских - В Каталонию

У двери висело детское зеркало в форме динозавра. Зелёный хищник — по виду детёныш тираннозавра — весело обрамлял данное зеркало. Комната великолепно подходила для детей, но ничего радостного Никитка не ощущал. Он очень сильно волновался за маму.

Золочёная ручка завертелась, раздался характерный щелчок, и в комнату вошла девушка с тёмными до плеч волосами и азиатской внешностью. Губы её были подведены красной помадой, глаза с поволокой выглядывали из-под век, а тёмный костюм, в который она была одета, украшался красными квадратными карманами под цвет помады. Мальчик попятился, но девушка заулыбалась и протянула ему свои длинные руки с нарощенными ногтями. Никита зажал обе руки за спиной. Незнакомка развернулась и подняла стоявший у двери с другой стороны поднос. На нём виднелись булочки с колбасой и хлопья с молоком. При виде всего этого желудок мальчика заурчал и завибрировал. Но характер не позволил приблизиться к подносу — ноги, наоборот, вросли в пол. Он посмотрел на вошедшую искривлённым от ненависти и злобы взглядом.

— Где моя мама?

Голос казался грубым и измученным. Женщина же, напротив, продолжала улыбаться, как будто ничто человеческое её совершенно не смущало. Она лишь только попятилась назад, как услужливая гувернантка, и закрыла за собой дверь.

Когда мальчик подбежал к выходу, дверь щёлкнула характерным звуком и уже не поддалась. Тогда он начал бить её ногами и плакать, что есть сил. Но за стеной не было слышно и шага.

Он сел на край кровати. Голова болела и раскалывалась, как если бы он ударился обо что-то с неистовой силой. Такое уже случалось: он бегал во дворе за девочкой и со всего размаху налетел на собственного товарища. После случившегося оба разразились слезами от гнетущей и резкой боли. Всё закончилось двумя шишками и фингалами по разные стороны лица. В насмешку дети прозвали их «Фонарями».

Но сейчас ушибов не было, шишек и синяков тоже. Это Никитка видел в «тираннозавровом» зеркале.

Он аккуратно подошел к подносу и схватил разрезанную пополам булочку с торчащим из нее толстым куском докторской вареной колбасы.

Как же вкусно было! Посреди оказался ещё и свежий огурчик с майонезом. Мечта после такого голодного перерыва. Сколько же он проспал? Сколько сейчас вообще времени?

Часов нигде не было, так же как и телефона, по которому можно было набрать три цифры — 100 и узнать точное время.

Он разложил оставшиеся две булочки на одинаковом расстоянии друг от друга и не тронул хлопья с изображением медвежат. Всё должно было лежать так, как будто он ничего не трогал.

Спустя какое-то время в комнату зашел тот самый незнакомец «в чёрном», который повстречался ему по дороге домой.

Сейчас на нём был надет светлый шерстяной свитер с синтетическим волокном, торчащим наружу, — от этого свитер казался теплее. Брюки по-прежнему были чёрными, а вместо обуви ступни обтягивали серые носки.

— Где моя мама? — мальчик опять повторил вопрос. Его, как обычного ребёнка в любой похожей ситуации, ничего кроме этого не интересовало.

— Твоя мама дома. С ней всё в порядке.

— Кто вы?

Лицо незнакомца засветилось, но показалось Никите наигранным, как и у предыдущей приходившей.

— Мы не причиним тебе зла. Ты скоро вернёшься к маме… и к папе, — после непродолжительной паузы добавил незнакомец.

— Что вам нужно?

— Ничего! — как отрезал мужчина. — От тебя совершенно ничего не нужно. Он посмотрел на недоеденный провиант на подносе и добавил:

— Ну, если только ты будешь плохо питаться, то родителей ты увидишь нескоро. — Лицо его при этом стало жёстким и непроницаемым.

— Когда я увижу их?

Голос Никитки задрожал и практически сорвался на последнем слове.

Незнакомец засунул руки в карманы, подвигал ступнями взад и вперед, осмотрел комнату и вышел за дверь, успев при этом ответить:

— Скоро.

Мальчика душила несправедливость. Почему они ничего не рассказывали? Что им от него надо? Как сейчас чувствуют себя родители? Эти и другие вопросы грызли его изнутри, выворачивали мысли наизнанку и прибавляли бешенного пульса его маленьким рукам и груди. Надо было выбираться отсюда! Надо было бежать и наподдать этим похитителям за их дела!

— Ты сказал, что это ненадолго. А мы держим его уже сутки! Где уверенность в том, что этот твой инженер объявится? Он не доступен уже четыре часа!

— Угомонись и не визжи над моими ушами!

Мужчина в светлом свитере подошел к кухонному окну и поглядел в него, будто стараясь уловить за прозрачным стеклом что-то необычное.

Шёл дождь. Над серой и грязной школой, что стояла перед самым их домом, нависли бесконечные, многослойные и такие же серые облака. Дождь шел мелкий и холодный. Он скатывался мелкими каплями с козырька и окон, тем самым брал на себя ответственность за сегодняшние планы жителей города — детские площадки были пусты, тротуары стелились под ногами бегущих от мерзлоты прочь путников, а транспорт застыл на дорогах из-за недостаточной видимости. Казалось, что дар природы даёт её детям передышку для обдумывания ценностных вещей в их собственных квартирах и домах.

Но похитителю мальчика эта передышка была совсем ни к чему. Он ждал активных действий, и ему было плевать на какой-то там дождь. Пошел бы сейчас снег или град — ему было бы тоже всё равно. Главная мысль сидела у него в голове и терзала с каждым новым передвижением стрелки. Чем больше проходило времени — тем меньше шансов у них оставалось быть незамеченными. В конце концов, ребенок может кричать без остановки, и соседи вызовут полицию. Отвезти мальчика в загородный дом мужчине не представлялось возможным. Поэтому оставалось лишь ждать вестей. Но подруга его явно начинала раздражаться — ещё чуть-чуть, и она откажется от этой затеи и вовсе. Женщины склонны поддаваться эмоциональному напряжению и совершать необдуманные поступки. Он обещал ей, что мальчика заберут ещё рано утром, но телефон Кирилла молчал.

Три дня назад тот был очень активен и задаток за сопливца оставил существенный. Обещал забрать его побыстрее, а тут, как в воде испарился.

Надо было что-то решать, иначе по ним заплачет тюрьма, в которой он был однажды и возвращаться совсем не хотел. Но пока, раз уж всё случилось так, как случилось, он видел одно решение проблемы — утихомирить свою девушку лаской и любовью — женщины от этого закрывают на недовольства глаза. Она, в свою очередь, обладая природным и свойственным ей, как любой другой женщине, материнским магнетизмом, угомонит ребёнка.

Он развернулся и подошёл к ней со спины. Взял за плечи и начал поглаживать их, массируя одновременно так, как ей это нравилось. На ушко он прошептал ей ласковые слова — те, от которых она приходила в восторг, и её узкие восточные глаза обрели долгожданный блеск; губы растянулись в улыбке, а под сильными мужскими руками нащупалась упругая грудь. Он сжал её нежно и сильно одновременно— теперь она была в его власти и желала своего искусителя так же, как и он сейчас желал её. Она подалась вперёд и позволила гладить её везде.