К. Донских - В Каталонию

Лучи фонаря заиграли возле ребёнка. Круглые и резкие, они перепрыгивали друг через дружку, будто играя в чехарду. Никитка прижался к стене, прирос к ней за несколько секунд. Ступни интуитивно заняли округленную позицию, прижавшись пятками друг к дружке, а носами вправо и влево.

Искавший его осветил неглубокую яму перед собой и убедившись, что не видит мальчика, перевел луч света в другом направлении. Никита открыл глаза и облегчённо задышал, когда яма вновь погрузилась во тьму. Последняя сейчас казалась не самым худшим вариантом в сравнении с тем, если тебя схватят и снова отведут в тот страшный дом, о котором родители, наверняка, не знают.

Наконец, шаги и шелест исчезли в неизвестном направлении.

Никитка поднял глаза к небу. Огромная тёмная туча, которая его только что спасла, рассеивалась.

Светало.

Четыре дня с момента пропажи мальчика.

Четыре дня долгого и утомительного ожидания.

Катя и Виктор сидели в гостиной и пили зелёный чай, когда к ним нагрянул Антон и с порога оповестил, что он только что получил от Михаила Лукавина сообщение.

— Нашли! Нашли!

Накануне, сразу же после того, как Евфратович — младший лейтенант и сослуживец Михаила — покинул комнату Колобкова, последний принялся помогать искать ребёнка.

— Надо в первую очередь проверять вокзалы, — сообщил Колобков Лукавину, и гордость утверждения чуть было не задела потолок. Так он гордился собой, найдя первым зацепку.

— Дело не только в том, что дети сами частенько бегут от своих родителей и оказываются там. Вокзалы — это исходная точка, ведущая в сотни направлений. Убежавшие или похищенные рано или поздно могут оказаться именно на вокзалах.

— Он ещё нашему Михаилу про аэропорты лекцию прочитал, — насмешливо чавкнул Антон после рассказанной испуганным родителям новости.

Антон также сообщил о том, что на Казанском вокзале нашли женщину, которая лично отвезла похожего по описаниям ребёнка за 40 километров от Москвы.

Женщина по имени Ольга Петросенко попала в полицию после аварии два дня назад. Дорожно-транспортное происшествие, в которое она оказалась вовлечённой, произошло на 21-ом километре МКАД. Столкнулись пять машин. Пьяный лихач на «Лэнд Ровере» влетел в колонну машин на левой полосе. Ольга попала в эту колонну совершенно случайно. До этого она поймала попутку в глуши на проселочной дороге недалеко от Дмитровского шоссе. Всё бы ничего, и никто бы о ней не узнал, но на месте происшествия она начала уверять, мол то, что случилось — это Провидение и Божья кара. Кричала, что похитила ребёнка, и вот Бог решил её покарать за это. Машина, в которой она сидела, оказалась первой в шеренге, в которую влетел пьяный водитель.

Участники ДТП вызвали полицию, чтобы те разобрались, сумасшедшая ли та женщина или и вправду замешана в преступлении. В отделении выяснилось, что мальчик соответствует всем упомянутым приметам, заявленным Виктором и Катей.

Радости Кати не было предела, когда она услышала новости. Она и плакала, и вздрагивала, хватала за плечи ошарашенного мужа.

Виктор сидел белый, как диснеевский Каспер. Он молчал и не говорил ни слова.

— Есть только одно весомое «но». Похитительнице завязывали глаза, и она помнит лишь примерное расположение дома. При этом обратно она шла вполне с ясным взглядом. Может, врет, может, в шоке, но получается, в одну сторону её везли вслепую, а обратно отпустили. Так или иначе, точного адреса она не знает.

— Мы выезжаем сейчас же! Поехали просто в нужную сторону! — визжала Катя.

— Ту Ольгу привезёт Михаил через двадцать минут!

Казалось, Антон обрадовался больше родителей. Ему очень хотелось помочь родственникам друга Серафина.

— НЕТ! — неожиданно для всех выпалил Виктор, и все застыли в оцепенении, не понимая, что он этим хочет сказать.

— Я должен поехать один!

— Но, Витя… — прохрипела Ката. Недавно она снова раскашлялась, и связки были порядочно напряжены, — ты что такое говоришь?

— Его похитили?

Она обернулась к Антону, стараясь не замечать странности поведения мужа.

— Других вариантов быть не может, — сочувственно ответил тот.

— Вдруг вы спугнете преступника, и он увезёт сына в другое место? Я один должен туда поехать! Я отец и считаю, что ехать туда всем вместе опасно! — вдруг выпалил Виктор.

Антон заметил неподдельный страх на лице Виктора. Этот страх смутил его. Почему Шемякин звался в герои… Не мог ли он участвовать в похищении сына…

— Но мы и не поедем туда все вместе. Вы должны остаться дома. Мы во всем разберёмся. Не волнуйтесь.

— НЕТ, — сухо и уверенно заявил Виктор, — это мой сын. Я не буду им рисковать.

— Но послушайте, — заулыбался Антон, — куда можно увезти человека, если мы нагрянем неожиданно? Мои ребята работают профессионально, вам совершенно незачем волноваться.

Кристально ясная, понятная до мелочей схема поиска ребёнка, если того захватили, о которой Антон рассказывал накануне Виктору, дала небольшую трещину реакцией отца на происходящее. Два дня назад тот заявлял, что безумно счастлив тому, что он сотрудничает с ФСБ, что благодаря этому мальчика найдут безоговорочно, и если дело в похищении, то спецгруппа освободит малыша так же незаметно, как его и похитили. Сейчас же заявленная неуверенность Виктора в возможной операции сопротивлялась аналитическому разъяснению.

— Хорошо, — вдруг отпарировал Гладких, — вы постучитесь в дом.

Его взгляд перетёк на Катю, и он чуть было не прикусил нижнюю губу.

«Никаких жестов», — подумал он.

Виктор опустил голову и начал смотреть в пол, как будто раздумывая над тем, что предложил Гладких. Кончики пальцев на его ногах поднимались и опускались. Он так делал всегда, когда размышлял.

Он промолчал.

Когда Шемякины увиделись с Ольгой Петросенко, та стояла, склонив голову, и явно стыдилась как своего внешнего вида, так и случившегося. Было неловко смотреть родителям в глаза.

Катя смотрела на бедно одетую женщину без возраста и недоумевала над собой. Минуту назад она готова была разодрать в ярости ту женщину, что травила эфиром её мальчика; минуту назад её обуревали такие сильные эмоции, что она боялась убить эту поседевшую то ли от возраста, то ли от неправильного образа жизни женщину.

Но вот она пришла, и Кате вдруг стало её жалко. Она даже начала оправдывать про себя эту преступницу, отказывалась верить, что «мать» способна причинить боль даже чужому ребёнку.

Ката просто заплакала и упала на колени.

Та женщина, увидев скорбь, задрожала и осела на пол. Боль сожаления разом налетела на неё и сдавила горло.

Часы на стене тикали и нарушали безмолвную сцену. Тиканье было громким и навязчивым, но кто бы ни смотрел на стрелки, они стояли на одном и том же месте. Будто проверяя, заметит ли смотревший на часы то, что время застыло, они притягивали все больше взглядов.