Алексей Биргер - Война орхидей

Гитис некоторое время молчал, обдумывая эту обтекаемую речь.

— Чтобы принять решение, мне нужно знать, что это за редкость, о которой вы говорите, — сказал он наконец.

— Это справедливо, — согласился Зараев. — Пожалуйста, можете посмотреть.

Он выдвинул ящик своего стола и извлек оттуда книгу в твердом кожаном переплете, потемневшем от времени.

— Как вы знаете, — продолжил он, — арабы, изобретатели алгебры, верили, что в основе всего лежит математика и что с помощью алгебраических уравнений можно проникнуть в суть всех вещей. Существуют средневековые трактаты, через алгебру рассматривающие проблемы медицины и искусства. Арабская математическая астрология — это совершенно особая ветвь астрологии, считающаяся едва ли не самым надежным и точным из всех астрологических учений. Некоторые её принципы и для современных астрологов оказываются откровением — для тех, кто занимается астрологией всерьез и способен разбираться в манускриптах тринадцатого-четырнадцатого века. А эта рукописная книга — вообще особая. Не знаю, существовали ли в свое время её копии, но можно точно сказать, что до наших дней дожил единственный экземпляр. В этом трактате предпринята попытка увязать математику, магию и цветоводство, одно из излюбленных занятий арабских правителей. Алгебраические формулы, описывающие закономерности роста и развития растений, просто удивительны. Я сам в этом не очень разбираюсь, но, как утверждали все знающие люди, познакомившиеся с этим трактатом, с помощью чистой математики арабские авторы этого труда дошли до понятий генетики и генетического кода. Они называли это не так, конечно, описывая родовые особенности каждого вида, как сочетание алгебраических составляющих и переменных, — Зараев вздохнул. — Особый раздел этого труда посвящен орхидеям — цветам, которые очень интересовали арабов. Через алгебру они попытались осмыслить особенности каждого вида, пути улучшения его свойств, а также его магические особенности — какой вид больше помогает для укрепления любовного пыла мужчин, какой — женщин, почему пропорции между размером цветка и толщиной стебля определенного вида, так же как геометрия цветка, могут подсказать, какую часть этого вида лучше использовать в магических обрядах и зельях: цветы, листья или псевдоклубни… Один из авторов манускрипта явно побывал в Китае, потому что здесь даны описания и, в великолепных миниатюрах персидского стиля, цветные изображения видов, которые, как считается, впервые открыл Август Маргари полтысячи лет спустя, перед тем, как погибнуть в Бирме. Что само по себе, как вы понимаете, повышает ценность манускрипта в несколько раз. В общем, я вам так скажу: любой собиратель редких книг выложит за этот манускрипт сумму, измеряемую сотнями тысяч долларов, а сколько даст за неё любитель орхидей — даже представить страшно. Конечно, во многом средневековые авторы ошибались, но, повторяю, здесь раскрыты такие секреты этих цветов, за которые их настоящим обожателям не жалко будет и душу заложить!

Андрей честно добрался до Баковки и честно сносил сейчас разглагольствования Курослепова, но находиться рядом с этим человеком требовало от Андрея почти всех душевных сил. Так можно сносить присутствие огромного слизняка где-нибудь в тесной пещере, в которой требуется пересидеть нужное время… Андрей рассматривал Курослепова с каким-то внутренним изумлением: руки, ноги, голова, нос, уши — все, как у нормальных людей, и, конечно, он, со своим солидным видом, способен производить самое благоприятное впечатление и на журналистов, и на своих зарубежных партнеров, и на деятелей науки и искусства — если он, как многие объевшиеся нувориши, «меценатствует» и отваливает премии своего имени или имени своих компаний и фондов. И вся эта благопристойная человеческая оболочка существует только для того, чтобы скрывать невообразимые грязь и смрад: лопни она — и пол-Москвы отравится ядовитыми испарениями. «Дивно создан человек», — с горькой иронией подумал Андрей.

— …А? Что? — откликнулся он. Погрузившись в свои мысли, он не расслышал очередной вопрос Курослепова.

— Я говорю, наверно, Терентьев напал на совсем свежий след, раз решил, что важнее идти по нему, чем находиться здесь, — сказал Курослепов. Может, все-таки расскажешь?

— Я не знаю толком, — ответил Андрей. — Поэтому боюсь сказануть лишнее. Но Игорь был очень взволнован и напряжен.

— Но хоть кого он подозревает? Не обязательно имя, хотя бы из какого круга этот человек?

— Я думаю, он сам все объяснит, — опять уклонился Андрей от прямого ответа. — Во всяком случае, мы выяснили достаточно, чтобы предотвратить дальнейшие покушения на вашу жизнь.

— И вернуть орхидеи? — сразу же осведомился Курослепов.

— Да, разумеется… Кстати, насчет орхидей. Я хотел бы ещё раз осмотреть оранжереи, из которых они были похищены.

По правде говоря, Андрей не рассчитывал найти в оранжереях ничего особенного. Но ему не пришлось бы общаться с Курослеповым, пока он их осматривал бы — а уж он постарался бы затянуть осмотр. Игорь обещал вызволить его при первой возможности, позвонив и отозвав по срочным делам и Андрей надеялся, что эта возможность не заставит себя ждать.

— Их уже несколько раз осматривали, — буркнул Курослепов. — Не вижу смысла.

— Да, но я ж их так толком и не видел, — напомнил Андрей. — Только в тот день бегло заглянул, когда застрелили Моховых. Но все это было впопыхах, в суете…

— Что ж, — Курослепов поднялся из кресла. — Я вас провожу.

— Пожалуй, вам не стоит выходить из дома, — возразил Андрей. — Мало ли что может произойти.

Курослепов поежился. Но, видно, мысль о том, что надо бояться убийц даже на собственном участке, приводила его в бешенство.

— Я пройдусь с вами! — заявил он. — А охрана нас прикроет.

Они прошли в оранжереи, в сопровождении двух угрюмых охранников. Если Игорю охранники повиновались беспрекословно, сразу признав в нем мужика опытного и крутого, то на Андрея посматривали чуть иронически: то, что Андрей не из их мира, было понятно с первого взгляда. Зная, что он друг Игоря и у него на подхвате, они считали, что Игорь дает бедствующему другу подзаработать там, где любой лох справится. А он, разумеется, ещё выковыриваться должен, чтобы себя показать и утвердить. Оранжереи ему осматривать подавай… Эти, у которых кишки на руку намотать можно, всегда так пыжатся.

— Как видите, самые ценные экземпляры исчезли, — стал показывать Курослепов. — Но осталось ещё много интересного. Вот этот, «дигбиана», достаточно уникален для наших краев, — заговорщицки взял Андрея под руку, он заговорил намного тише. — Погляди, разве она не эротична? Нет, я бы сказал, что в ней есть почти подсудная чувственность, а? Ведь это точная копия самого соблазнительного женского места, разве нет? — между пяти тонких золотистых лепестков орхидеи, разбегавшихся наподобие изящной и словно по лекалу вычерченной звезды, виднелся приотворенный зеленоватый зев, окаймленный серебристо-бежевыми, больше похожими на длинный пух, густыми волосками; два изящно изогнутых язычка зева, большой и отливающий росой снизу и маленький, почти медного цвета, бугорок сверху и впрямь довершали сходство цветка с женскими гениталиями. — А какая нежность, правда? Такую нежность у женщин можно встретить только в самую раннюю пору, у молоденькой девочки, у которой ещё и косточки неокрепшие, и боишься их сломать, когда входишь в нее… Когда женщина окончательно развивается и её костяк грубеет, то все уже не то… Недаром в древние времена короли и императоры брали себе в жены принцесс тринадцати-четырнадцати, а то и двенадцати лет, они знали, что делали…