Алексей Биргер - Тайна машины Штирлица

— А в том… — Седой резко поднял голову. — Вы уверены, что в ящике с документами больше ничего интересного нет?

— В общем, уверена, но… — Даша потянула ящик на себя. — Но давай ещё раз проверим.

Она вытянула ящик так далеко, что он выехал из пазов и чуть не рухнул на пол — ребята еле успели его подхватить.

— Сам видишь, больше ничего интересного, — сказала Даша Седому.

— Да, странно, странно, — Седой покачивал головой. — Хоть что-то ещё должно быть… Постойте! — он забрал ящик у ребят и положил его на стол. Он короче стола сантиметров на десять, видите?

— Ну и что? — сказал Юрка. — Глубина ящика и должна быть меньше ширины стола, чтобы ящик нормально задвигался.

— Но не настолько… — пробормотал Седой. Он присел на корточки и поглядел в пустой проем, оставшийся от ящика. Просунув руку, он что-то пощупал. — Кажется, понадобится отвертка… Хотя, нет, так отойдет, — он что-то потянул, что-то щелкнуло и, когда он вытащил руку, в ней были две маленькие плоские коробочки.

— Ой! — ахнула Даша. — У папы был тайник?

— Как видишь, да.

— И что там, в этих коробочках?

— Сейчас посмотрим, — и Седой открыл первую.

Ребята оцепенели от изумления.

Перед ними сверкала золотая звезда Героя Советского Союза.

— Штирлиц!.. — пробормотал Димка. — Точно, Штирлиц!..

— Но почему папа скрывал от меня это? — вопросила потрясенная Даша. Почему не только никогда не показывал, но даже словечком не заикнулся?

— Видно, он получил Героя за такие дела, о которых ещё не время рассказывать. Даже тебе, — сказал Ленька.

— Ой, а что во второй коробочке? — завелась Даша. — Неужели он дважды герой?..

Седой открыл вторую коробочку.

— Ну, знаете… — после долгой, почти бесконечной паузы проговорил опомнившийся первым Димка.

Награда была очень странной — и явно не советской. Более того, крючковатые угловатые буквы, которыми была сделана надпись на ней, не принадлежали ни к русскому, ни к латинскому алфавитам.

— Это ж израильские буквы! — воскликнул Юрка.

— Факт, израильские, — согласился Седой. — А вон ещё и шестиконечная звезда обозначена.

— Но что все это значит?! — возопила Даша.

— Это значит, — сказал Седой, — что теперь мы знаем, что произошло… Но ещё не знаем, кто сводит счеты с твоим отцом. Одно я могу сказать твердо — «профессор Плейшнер» приехал к твоему отцу из Австрии.

— Почему из Австрии? — спросил Ленька.

— Потому! — ответил Седой. И, чуть смягчившись, добавил. — Потому что в этой книге, — он извлек из кармана пиджака «По следам человека со шрамом», — попавшей ко мне, надо сказать, очень вовремя, все расписано.

Друзья сидели на кухне и слушали объяснения Седого. Седой раскочегарил одну из своих убойных кубинских сигарет и стряхивал пепел в пепельницу каслинского литья, которую Даша принесла из гостиной и поставила перед ним. Денек за окном сиял, погожий и легкий, и стояла та особая городская тишина, когда будто душу отпускает, и когда звоночки дальних трамваев не нарушают эту тишину, а дополняют её. Трамвайные пути действительно пролегали довольно далеко, одни трамваи шли через большой мост Костомаровской набережной, держащий стойку над Яузой, будто крепкий гимнаст, и, обогнув холм Андроникова монастыря, заворачивали к Лефортово, а другие шли вдоль набережной, по тому берегу Яузы, и, минуя шлюзы, устремлялись к Разгуляю. В обычном московском шуме эти звоночки были бы поглощены, не достигли бы слуха, но сейчас они были слышны предельно четко и ясно — так четко и ясно, как будто этими звоночками задавался камертон тишины, хрустально чистый. И такая же хрустальная чистота была в солнечном свете, пятнышками плясавшем на подоконнике. Свет достигал той чистоты высшей пробы, благодаря которой он начинает казаться весомым и материальным, и начинаешь верить, что из сгустившегося света был некогда сотворен весь мир.

— Так вот, — говорил Седой, — твой отец действительно был разведчиком — и, по всей видимости, действительно оказался одним из людей, предотвративших уничтожение Дрезденской галереи. Раз он не был на фронте, раз он всю войну провел на территории Германии, то его высшую боевую награду можно объяснить только так. После войны он стал заниматься розыском уцелевших нацистских преступников. Ленька правильно вспомнил, что очень много крупных нацистов, которым удалось бежать, укрылись в Южной Америке. В основном, в Аргентине и в Парагвае. В моей книге сказано, что аргентинский след Бормана считался самым перспективным. Но ведь не только Борман туда смылся!..

— Так он ездил ловить нацистов, а не к бабушке с дедушкой? — вопросила Даша.

Седой вздохнул.

— Мы никогда не узнаем — если только твой отец сам не скажет — были эти твои бабушка с дедушкой настоящими или поддельными, сфабрикованными для того, чтобы у твоего отца был хороший предлог для пребывания в Аргентине. Точно так же мы никогда не узнаем, действительно ли твой отец получил наследство, или эти деньги — премия за особо хорошую работу, выплаченная под видом наследства. Вот, смотрите, — он выложил на стол проспекты авиакомпаний, — у многих авиакомпаний — у «Аэрофлота», прежде всего, ведь именно «Аэрофлот» должен интересовать нас в первую очередь — нет прямого рейса в Бразилию! Чтобы попасть из Москвы в Бразилию, надо лететь с пересадкой в Аргентине! Но, по словам твоего отца, он летел с точностью наоборот — через Бразилию! Как он мог это сделать, каким рейсом, зачем? Но, если он говорит правду — а я думаю, мы все согласимся, что тут он наверняка говорил правду! — то объяснение такому кружному маршруту может быть только одно: он летел так, чтобы замести следы! Что за следы, почему их нужно было заметать? И почему он провел в Аргентине больше полугода? И вот тут мы подходим к самому интересному. Аргентина, в которой была военная диктатура, отказывалась выдавать нацистских преступников. То есть, прямо не отказывалась, это было бы слишком скандально, но начинались отговорки, оттяжки во времени, мол, надо ещё проверить, мол, не слишком убедительные данные, мол, очень вероятно, что за нацистского преступника приняли похожего на него человека… И так до тех пор, пока преступник не успевал скрыться. И вот, приблизительно в то время, когда твой отец последний раз ездил в Аргентину, израильские спецслужбы выследили, захватили в Буэнос-Айресе и тайком вывезли, чтобы отдать под суд, одного из главных нацистских преступников — самого Эйхмана! В этой книге, «По следам человека со шрамом», про дело Эйхмана сказано мало и нехотя — естественно, наши не станут нахваливать израильские спецслужбы — но все-таки достаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Захватили его, конечно, блестяще! А вот как удалось его выследить и опознать, до сих пор остается загадкой. Главную заслугу приписывают Международному центру по розыску нацистских палачей находящейся в Вене общественной организации, которую возглавляет Симон Визенталь. Но…