Яна Темиз - Рай на земле

И этот тип такой же. Может, и покруче: полиции не боится.

– Что за проблема? Опять по отелю шнырял?

– Почему опять, дяденька? Я в первый раз! Я так зашел, посмотреть, а потом выход не мог найти, заблудился тут у вас, – заныл Юсуф, так и так прикидывая, что ему делать дальше.

Мурата и хозяина сдавать нельзя – это ясно.

Случись что – его из-под земли достанут: он ведь сам заявил Мурату, что может и в легавку пойти. Но это он так сказал, для понта, чтобы знали, а на самом деле… на самом деле – нет уж! Пусть и не все, но кое-что об этой жизни он знал, это точно.

Можно, в принципе, сдать туриста.

Эти чистоплюи его, конечно, сразу в полицию отволокут, и тогда подоить его не удастся. А ему-то, Юсуфу, что за дело? Он хозяину намекнет: так, мол, и так, было такое выгодное дельце, только вот не выгорело, потому что Мурат ваш придурок и мне не поверил, а пока он тянул, легавые и сами туриста того замели. Так что денежки ваши плакали, а виноват не я, шустрый и ловкий, а недоумок Мурат. С того туриста несколько тысяч зеленых срубить – раз плюнуть было, а вот не вышло.

– Посмотреть зашел? – не предвещающим ничего хорошего тоном уточнил управляющий.

– Да нет, Латиф-бей, тут дело посерьезней, – вмешалась девица. – Давай-ка выкладывай все, что знаешь. Быстро.

– А чего? Чего я такого знаю-то? – тянул время Юсуф. Можно ведь и ничего не говорить – кто докажет, что он что-то хотел сказать Мурату? Не Мурат же, правильно?

А можно и… нет, не почти все – все он знает о жизни! Вот и ход ловкий придумал! Чуток еще поломаюсь для приличия, раз уж начал – и привет! Волки сыты и овцы целы – так, что ли?

– Этот юноша решил вымогательством заняться, – сообщила противная девица. – Говорил, между прочим, что чуть ли не убийцу видел, так ведь? И предлагал кое-кому на этом заработать.

– А чего… ну видел я этого мужика, и что? Сразу в полицию, что ли, бежать? Вон и вы меня полицией стращать стали… а Мурат, он свой все-таки… мы в одном районе живем… ну я ему и сказал. Пусть бы он… а про того мужика я сперва и думать забыл, потому и не сказал…

– Кого и где ты видел? – Латиф не стал дожидаться конца нытья. – Давай быстро и толково.

– Ну того, который немку эту… я за ней следил, я, кстати, и полиции сказал, кто она и откуда… а в тот вечер за ней этот пошел. Он потом вылез, а ее я не стал дожидаться, потому что стемнело уже, а в темноте фиг чего увидишь. А потом я забыл про него, честно!

– Кто это был, узнать можешь?

– А как же, дяденька… о том и речь… только я прям не знаю…

– Так знаешь или не знаешь?

Вот черт, и не поиграешь с ним! Жесткий мужик, девица, может, и денег бы дала, а этот…

– А он даром не скажет, – подала голос она, – он у Мурата сто евро просил.

– Ого! Не многовато ли? По закону полиции положено помогать бесплатно, ты не в курсе? Быстро говори, кого ты видел, и можешь быть свободен. С полицией мы сами все уладим.

– Так я же не знаю… ну в смысле – как звать. Показать могу… или вот тетенька… вы его сегодня сами видели, я поэтому и вспомнил… на пляже-то, когда с полицейским, помните, тетенька? Вы еще меня прогнали…

– Послушай, говори яснее! – раздраженно сказала девица, которой, как Юсуф и рассчитывал, не очень понравилось называться «тетенькой». Ничего, пусть позлится, быстрее отвяжется. – На пляже было полно народу.

– А вот и не полно! Он в той компании был, к которой вы подошли.

Дилек попыталась вспомнить. Действительно, какие-то люди толпились около Веры, одна неприятная полная женщина… и, кажется, двое мужчин. Она-то смотрела только на одного из них – неужели опять он?! А если нет – как она вспомнит другого?!

– Который из них, показать сможешь? – пусть мальчишка сам показывает, так надежнее.

– Да чего показывать-то? Тот, который в панаме такой белой, дурацкой!

Тот, кто интересовал Дилек, был без всякой панамы. А второй… да, пожалуй, что-то вроде кепки вспоминалось.

– Я не знаю, кто он такой, не пригляделась, – призналась она Латифу, когда мальчишка был благополучно выпровожен из отеля. – Но его легко найти: он с ними общался, с этими русскими. С Аллой, к которой сегодня муж приезжает, и с Верой. Я спрошу или пусть лучше полиция?

– А вам не кажется, что полиции тут пока делать нечего? – поморщился Латиф. – Он же ничего особенного не видел, этот мальчишка! Кто-то, видите ли, купался. Детский лепет!

– Но он предлагал Мурату его шантажировать, я сама слышала! Я уволю этого Мурата, от него одни неприятности!

– Ну-ну, не такие уж неприятности, все не так страшно! Мало ли что ему мальчишка предлагал. Надо просто найти этого туриста и предупредить на всякий случай – а то еще испугается, слухи пойдут, полиция опять же… вы, госпожа Дилек, выясните его данные, только поаккуратней. Я с ним сам поговорю. По-моему, так будет лучше.

– Да, Латиф-бей, я все выясню.

Чуть позже, оглядев ужинавших клиентов, она безо всяких расспросов обнаружила нужного ей человека, бывшего, разумеется, уже без своей кепки, и сообщила о нем Латифу.

А еще позже на другом конце города, куда, как правило, не забредают даже самые любопытные и неутомимые туристы, в баре «Русалка», маленький Юсуф был на верху блаженства. Он сидел рядом с самым главным, по его представлениям, авторитетом и рассказывал ему о том, что видел.

И на этот раз его описание было совсем другим.

Задворки Антальи похожи на задворки всех турецких городов, но он этого не знал, поскольку не бывал нигде, кроме этой самой Антальи. Как поехал несколько лет назад в этот туристический рай, так и продолжал по инерции приезжать сюда. Ему казалось, что он знает город, он много гулял, исходил его вдоль и поперек, но, видимо, он ходил в каких-то других направлениях.

Эта окраина неприятно поражала. Даже из окна такси она выглядела непрезентабельно, совсем не так, как узкие старинные улочки, сохранившиеся кое-где в центре, или не слишком высокие, но вполне современные дома с чистенькими, ухоженными дворами и разлинованными местами для парковки. В таких обитал средний класс – врачи, учителя, государственные чиновники невысокого ранга, инженеры, не попавшие в обойму крупных компаний, но изредка забредавшие в эти места российские туристы завистливо вздыхали и полагали, что живут здесь благополучные богатые. Которые если и плачут, то не от того, что им страшно отпустить ребенка за хлебом, или что в подъезд можно войти, лишь заткнув нос, но широко раскрыв глаза, чтобы не наткнуться на что-нибудь нежелательное, вроде пьяного бомжа, и не оттого, что денег катастрофически не хватает, а ребенку нужна зимняя обувь, и вообще, проблем столько, что проще не думать о них, чем решать. Нет, за этими дверьми из толстого (и чистого!) стекла, с коваными фигурными решетками и всегда исправными домофонами плачут из-за чего-то другого, нам недоступного.