Вениамин Рудов - Тусклое золото

Дудин нахмурился. Должно быть, горячность помощника, так шумно выраженная в присутствии дежурного офицера, покоробила его.

- Дело ваше. Смотрите, может и будет толк.

Короткая размолвка с Шариковым испортила Дудину настроение, но он, словно отгоняя неприятные мысли, взял сына за руку:

- Пошли, рыбак, ершей ловить.

- Вот хорошо,- обрадовался мальчик, вырвал руку и побежал вперед.- Догоняй, папка! - крикнул он, обернувшись.

Отец помчался за сыном и, пробежав несколько метров, опять пошел шагом. До речки было не больше километра. Длинная вереница людей торопилась к Веснянке. Шли с удочками, со спиннингами и авоськами со снедью. Шли молодые и старые. Всех одинаково манила тихая гладь реки, что искрилась в поросших ивняком берегах.

Дудин быстро забыл о разговоре с помощником, догнал ушедшего далеко вперед сынишку и стал с ним советоваться, где им получше выбрать местечко. И вдруг, к недоумению сына, отец остановился и громко воскликнул:

- Вот те ерш!

Сын встрепенулся, взглянул с удивлением на отца:

- Где, папа? Где ерш?

Навстречу вразвалку брел Иннокентий Каленник, старый знакомый! Среди тысячи других Дудин узнал бы вихляющую походку Лорда - как звали Каленника дружки.

Иннокентий тоже заметил майора, но уклониться от встречи уже не мог - некуда…

- Ба, ба! Кого я вижу! Вы ли это, Иннокентий Петрович?

Пресвитер остановился, вежливо кивнул головой:

- Здравствуйте, гражданин начальник. Мое вам почтение.- Он сдернул с головы старую фуражку и тотчас опять надел ее на бритую голову.- Никак на рыбалку собрались? Хорошее дело… у кого делов не больно много.

- Точно! - словно обрадовался майор.- Угадали. Дел у нас - никаких. Только и хлопот, что рыбкой побаловаться. Может, и вы с нами? По старому знакомству посидим, покалякаем.

Иннокентий насторожился.

- О чем калякать, гражданин начальник? Вроде и говорить по-пустому не любите… Нет уж,- заупрямился Иннокентий.- Пути-дороги у нас с вами разные. Свое я отбыл. Чего языком молоть зазря. После тех курортов, что вы мне удружили, навек закаялся старые дела ворошить.

- Стало быть, на пользу пошло? - усмехнулся майор.

- Так, я нынче в мирские дела уже не суюсь. Да и годы…

Со стороны казалось, что стоят и мирно беседуют два старых знакомых. На них никто и внимания не обращал, кроме мальчика, с обидой глядевшего на отца.

А тот удивленно вскинул брови:

- Не в духовный ли сан постриглись? - Мысль, что Иннокентий Каленник, старый контрабандист, когда-то кутивший напропалую, вдруг стал святошей, действительно показалась совсем нелепой.- Не может быть! - воскликнул Дудин.

Бычья шея Иннокентия покраснела:

- Советская власть никому веровать не возбраняет. Я в тюрьме свою совесть обрел. Вот как! И слава богу. А засим до свиданьица, гражданин начальник.- И пошел, поплыл вразвалочку, привычно глядя себе под ноги.

Майор проводил его долгим взглядом. Потом, сидя на берегу, вспомнил прежнего Лорда, каким знал его до ареста. Никак не вязался настоящий его вид с тем, прежним. Перед глазами медленно проплыла вся история Иннокентия Каленника, Лорда, почти забывшаяся до неожиданной встречи с ним.

…Вот он стоит перед ним в кабинете, только что задержанный при переходе через границу,- красивый, самоуверенный, элегантный Лорд. «Да, переходил границу»,- отвечает ровным, спокойным голосом. «Почему нарушили границу?» - «Случайно, товарищ майор, совершенно случайно. Был пьян и вместо поезда на Минск оказался в берлинском… Странно? Разве таких случаев не бывало в практике? Вам ли, опытному в таких делах пограничнику, доказывать, что виной всему «перебор». Коль уж так случилось, готов и штраф заплатить…»

Долго Лорд изворачивался. Не помогло. При тщательном обыске в его пиджаке было обнаружено несколько пластин платины, а в полых каблуках модных туфель - золотые десятки.

- Твоя взяла, начальник,- без тени смущения заявил Лорд. И казалось, он вовсе не обескуражен перспективой тюремной отсидки…

«Неужто Лорд отказался от старого?»-размышлял Дудин, представив теперешнего Каленника. Заношенные брюки, невзрачный и тоже не новый пиджак, стоптанные башмаки - все это никак не вязалось с тем, прежним Лордом…

Правильная мысль иногда приходит неожиданно, и обидно становится, что вопрос, над которым так долго и тщетно ломаешь голову, решается проще простого. Нечто подобное испытал майор и сейчас. Он почувствовал, что нашел ключ к разгадке. И чем глубже анализировал свое предположение, тем больше укреплялся в нем.

Правда, мелькнуло сомнение: «Не слишком ли увлекаешься, друг? Поостынь малость, подумай». И тут же ответил сам себе: «Нет, ошибки быть не должно».

Дудин стал поспешно сматывать удочки. Сын поднял на него удивленные глаза:

- Папка, ты что?

- Пойдем, родной,- серьезно, как взрослому, ответил отец.- Дел много. Понимаешь, нельзя откладывать.

- Хоть полчасика.

- Нельзя, сынок, сегодня никак нельзя.

И снова рыбалка не состоялась.

Мать возвратилась из Минска совершенно неожиданно. Николай еще лежал в постели, когда она отворила дверь в спальню, осмотрелась вокруг, бросила на диван сумочку и гневно, со свойственной ей нервозностью крикнула:

- Это еще что за мода? Вставай! Сию же минуту вставай!

Не снимая плаща, она продолжала стоять в дверях, нервно теребя носовой платок. По усталому и недовольному виду легко было догадаться, в чем причина ее гнева. «Значит, не выгорело»,- с безотчетной радостью подумал Николай.

- Встаю, мама, встаю,- весело ответил он и соскочил на пол. И чтобы проверить себя, спросил: - Ничего не вышло?

Мать промолчала.

- Вот хорошо! - воскликнул Николай, не скрывая радости.

Наталья Кондратьевна в изнеможении опустилась на кровать и горько заплакала. Шляпка соскользнула с головы, скатилась на пол.

- Ему весело… Смешно…- всхлипывая, она подняла заплаканное лицо.- Я работаю как черный вол… А он смеется.- И снова заплакала.

Николаю вдруг стало смешно от маминых слов «как черный вол». Тихий смешок сорвался с его губ, и этого было достаточно, чтобы мать пришла в неистовство.

- Неблагодарный! - крикнула она и так резко поднялась с кровати, что сбросила с тумбочки графин. Вода забрызгала стену, потекла по ковровой дорожке. Казалось, большей потери, чем этот простой стеклянный графин, в жизни Натальи Кондратьевны никогда не случалось. Она громко зарыдала и опять опустилась на кровать.

Николай бережно обнял мать за плечи и долго не мог ее успокоить.

Когда же Наталья Кондратьевна пришла в себя, она рассказала, почему такая расстроенная вернулась домой. Напрасно обещала она в Минске отблагодарить всех, кто поможет сыну поступить в институт. Одни ее вежливо выпроваживали, другие гневались. А доцент один… Наталья Кондратьевна снова разнервничалась: