Александр и Татьяна Ковальчук - Как стать маньяком. История жертвы обвинения

Ладно, хоть и неудобно паралитику ползать по инстанциям, но придётся отнести очередную бумагу лично…

Между тем судья продолжал опрос Светкиного мужа:

– Свидетель, что Вы можете рассказать по поводу разбираемого дела?

– В ноябре 2012 года Александр Степанович…

Судья его перебил:

– Вы можете называть ответчика по фамилии.

– Итак, в ноябре 2012 года Коновальчук освободился из тюрьмы – «вот же красавец, подумал Степаныч, – специально хочет произвести впечатление помрачнее!». А Вадик продолжал:

– Моя жена прописала его в нашей квартире, потратив на это некоторое время. В продолжение всего времени, которое он у нас прожил, Александр Степанович нигде не работал и полностью находился на иждивении родителей. Даже получив группу инвалидности, он продолжал жить в своё удовольствие, не давая денег из получаемого пособия родителям…

– «вот свистит! – подумал Степаныч – а ведь первое своё пособие я получил уже в Крыму, т. е. спустя почти месяц после отъезда! Таким образом, налицо наглая ложь! Но ведь никому ничего не докажешь. Особенно с учётом того, что все эти «свидетели» являются заинтересованными лицами. Поскольку проживают со Светкой в одной квартире.

За то время, что он находился у нас, отец ежедневно заставлял его делать зарядку и в период с ноября по апрель в парализованных конечностях ответчика произошли видимые улучшения. Однако в то время, когда Александр Степанович находился в Крыму, его тело вновь атрофировалось…

…Во чешет! – Степанычу даже смешно стало от такой наглой лжи. К тому же, в сказанном явно прослеживался почерк отца – это были его выражения. Официально это, конечно, недоказуемо, но всевозможными текстовыми документами, письмами и тому подобной чепухой, Степаныч (тогда ещё Саня, а то и просто «Маньяк») зарабатывал себе на хлеб насущный все 15 лет. Поэтому отличить почерк умственный он мог так же легко, как графологи определяют почерк на бумаге. Более того (в это можно и не верить, но это действительно так!), глядя на страничку текста, Степаныч в большинстве случаев мог даже настроение автора на момент написания прокомментировать, его характер и основные привычки. А в данном случае дело касалось не какого-то случайного лица, а р… Степаныч чуть было не подумал «родного», но сам себя остановил – разве мог бы родной отец всё это сотворить?.. родителя, которого он видел и слышал на протяжении многих лет. Поэтому портрет автора вырисовывался очень чётко.

– После кризиса в Крыму Александр Степанович – Вадик всё же не смог называть его иначе – с женой вернулись в Харьков. Точнее, приехал он, а его жена немного позже. Моя жена помогла Александру Степановичу снять квартиру, которую мы с ней привели в порядок, поскольку жены ответчика ещё не было, а сам он не в состоянии заниматься такой работой из-за болезни. Через несколько месяцев Александр Степанович, как я уже рассказывал, обратился к моей жене с просьбой занять денег. Но она ему отказала. После этого всё и началось…

– Ответчик, – обратился судья к Степанычу, – у Вас есть вопросы к свидетелю?

– Нет, но я хотел бы прокомментировать сказанное свидетелем.

– Ваши комментарии здесь не нужны…

… Такая ерунда продолжалась ещё с полчаса. После чего судья сказал:

– Заседание переносится на 15.30 20-го мая. На этом заседании суд огласит своё решение.

«Ну-ну, усмехнулся Степаныч, за полгода даже олигофрен бы разобрался! Впрочем, этот не дурак. Вот и боится сразу принять решение о лишении инвалида регистрации – хочет побольше бумаги под это дело подложить, чтобы спалось потом спокойнее».

– Есть ещё какие-то заявления? – прозвучал голос судьи.

– Есть! – это сестрёнке неймётся! Вот ведь… а когда-то я её нянчил! Когда-то в доме была фотография, где я её на плече держу. А теперь вот не знает – как бы понадёжнее сгноить брата. – Я хочу внести дополнения к своему исковому заявлению!

И Светка протянула секретарю суда несколько листов бумаги.

– Ответчик, – послышался неуверенный какой-то голос судьи, – Вы можете ознакомиться с содержанием поступившего заявления после окончания суда. У Вас есть заявления?

– Нет, – скривился тот, которого уже тошнило от таких родственных отношений.

– Тогда на этом сегодняшнее заседание закончено… – и судья уткнулся в какие-то бумаги на столе.

А ответчик сразу после окончания заседания подошёл к секретарю и попросил предоставить ему поступившее заявление для ознакомления. Но тот (похожий на цыганчонка – с такой же смуглой и бессовестной рожей. А может, цыган и есть!) ответил:

– Сейчас некогда, зайдите через пару дней!.

Степаныч, задумавшись, вышел из кабинета и сразу напротив порога увидел свою супругу.

– Ну, Саш, что там? Рассказывай!

Как-то само собой подумалось, что самое время пустить в ход «тяжёлую артиллерию»:

– Да вот… Светка подсунула судье какое-то заявление. Судья обещал, что меня ознакомят с содержимым. А секретарь упёрся – некогда, мол..

– Сейчас разберёмся! – и Татьяна решительно взялась за ручку двери.

Через пару минут она вышла и с торжествующей улыбкой произнесла:

– Заходи. Они думали так просто от меня отвертеться! Ага, щас!..

В кабинете секретарь взял со Степаныча расписку. Писать которую пришлось Тане, поскольку правой рукой её муж писать мог, но очень медленно. Поэтому он только подпись свою поставил. После чего секретарь протянул ответчику поступившие листки «дополнения».

Выйдя в коридор, они с Таней прочитали «это» – иначе эту писульку не назовёшь! В ней переливалось «из пустого в порожнее», причём – довольно бестолково и с массой грамматических ошибок…

– Сразу видно – где чья работа. Вот «это» писала сама Светка, в порыве отчаяния, и от безнадёги. Ей, после моего «возражения…» очень захотелось хоть что-нибудь добавить в дело. Но поскольку ничего толкового не было, она написала эту ерунду. А вот «речь» Вадика готовил человек, более привычный к разного рода идеологической работе – мой папенька. Я слушал Вадика, а слышал папенькин голос. Так выражаться в этой семье может только он.

– А что – судья ничего не сказал по поводу чтения с распечатанного листка? – возмущённо спросила жена.

– Нет, Таня, судья сделал вид, что ничего не произошло. – ответил Степаныч.

– Бред какой-то! Но ведь он сидит там именно для того, чтобы беспристрастно разбираться в поступающих делах…

– Сидит-то он для этого, а на деле сажает таких вот лохов, которым ранее его коллеги подсуетили судимость (а то и не одну!), но они продолжают свято верить в существование на свете правды и правосудия. Степаныча от происходящего начинали захлёстывать эмоции:

– И ведь ничего не докажешь!!! «Ты виноват!» и всё тут. Зачем им напрягаться, искать кого-то, если под рукой есть такой вот человечек с клеймом зэка? – Вот на него всё и сгрузят… А в итоге появляются у нас маньяки, десятками выкашивая случайных прохожих годами, а то и десятилетиями. А почему бы и нет, если милиция своими действиями им помогает, сажая в тюрьму тех, кто подворачивается под руку с… не слишком чистым личным делом. И сидят потом бедолаги с чьим-то крестом на плечах, пока настоящие убийцы и насильники собирают свой кровавый «урожай».