Сабина Тислер - Забирая дыхание

Нери кивнул и внимательно посмотрел на незнакомца, словно пытаясь заглянуть ему в мысли и почувствовать, насколько тот спокоен.

— Меня зовут Матиас фон Штайнфельд. Я живу здесь. То есть я купил апартаменты два месяца назад. Я собирался впервые провести здесь пару дней, но обнаружил, что моя дверь опечатана. Вы можете мне это объяснить?

— Тут кое-что произошло, — сказал Альфонсо.

Матиас нахмурился и сделал озабоченное лицо.

— И что же?

— Давайте зайдем внутрь!

Нери сорвал печать, Матиас открыл дверь, и они зашли в квартиру. Нери сразу направился в спальню, Матиас и Альфонсо последовали за ним.

Перед кроватью. Нери остановился, и страшная картина снова возникла у него в голове, словно Джанни все еще лежал на ней и боролся за свою жизнь.

— Здесь, на этой кровати… — начал Нери и замолчал.

— Здесь, на этой кровати, мы нашли молодого человека, — сказал вместо него Альфонсо. — Он был скован наручниками, изнасилован и едва не замерз, потому что кондиционер работал день и ночь.

«День и ночь, — размышлял Матиас, — это означает, что Джанни выдержал здесь не менее двадцати четырех часов в голом виде. Вот это да! А он оказался довольно крепким парнем».

Матиас изобразил непонимание и посмотрел на карабинеров так, словно не уразумел ни слова:

— Как? Здесь, на моей кровати? Я вообще ничего не понимаю!

— Мы тоже. Простите, мы можем посмотреть ваш паспорт?

Матиас молча вытащил удостоверение личности из портмоне и протянул его Альфонсо.

— Сеньор фон Штайнфельд, — Альфонсо пришлось приложить некоторые усилия, чтобы произнести фамилию. — Где вы провели выходные дни, то есть где вы были в прошлое воскресенье, понедельник и вторник?

— В Берлине! Я и сейчас приехал прямо из Берлина, сегодня утром выехал. Я купил квартиру в июле и с тех пор здесь не был. — Он прикинул на пальцах. — Да, это уже почти три, а не два месяца.

— Кто может засвидетельствовать, что вы провели воскресенье, понедельник и вторник этой недели в Берлине? — Теперь вопросы задавал уже Нери, который снова взял себя в руки.

Матиас улыбнулся:

— Вы не поверите, но подтвердить это может полиция. Мой сын работает ведущим поваром в одном из лучших ресторанов Берлина. Там у них случилось неприятное происшествие, шеф-повар умер непонятным образом. Допрашивали всех поваров. Я привез к своему сыну адвоката, забрал его после допроса и перебросился парой фраз с комиссаром. Фамилии и адреса комиссара и адвоката я, разумеется, могу дать.

— Мы, конечно, это проверим.

— Ну, само собой разумеется.

Как получилось, что вы после этого происшествия сразу же уехали в Италию?

— Моего сына исключили из круга подозреваемых. Так что там все в порядке, а мне очень нужно несколько дней отпуска.

«Если правда все, что он сказал, этот немец ни в коем случае не является преступником», — подумал Нери.

— У кого еще были ключи от вашей квартиры? — спросил он.

Матиас задумался:

— Я при покупке квартиры получил только два ключа. Один у меня, а второй я отдал молодому человеку, который помогал мне при первых шагах в Италии, при посещении официальных инстанций, при покупках и так далее. Я его, так сказать, нанял и платил ему за это. Во время моего отсутствия он должен был принять заказанную мебель и раздобыть еще кое-какие мелочи, чтобы, когда я вернусь назад, в квартире можно было жить.

— Как зовут этого молодого человека?

— Мне известно только его имя — Джанни. А фамилию я не знаю.

Нери и Альфонсо посмотрели друг не друга. Лицо Нери стало белым как мел.

— Жертва изнасилования как раз и есть этот Джанни, — бесцветным голосом объяснил Нери.

Матиас изобразил настоящий ужас:

— Что? Значит, на него напали здесь, в моей квартире?

— Мы не знаем, что здесь произошло.

— Так он что, за моей спиной, в моей квартире встречался с друзьями? Я такого не планировал, и ему это также не было разрешено. Это безобразие! Я просто в ужасе, потому что доверял ему.

Некоторое время все трое молчали.

Матиас осмотрелся. Кровать была застелена, и ничего не напоминало о той фатальной ночи. Шелкового шарфа, наручников, бокалов и всего, что стояло вокруг, конечно, уже не было. Наверное, все это исчезло в лаборатории для полицейского расследования.

Полицейский сказал «почти замерз». Значит, Джанни жив.

Это было самой большой проблемой. Если он начнет болтать, то карты Матиаса окажутся чрезвычайно плохими.

— А как дела у Джанни? — спросил он.

— Плохо. Пока еще не ясно, выживет ли он. В настоящее время он в медикаментозной коме.

Ага, значит, у него есть небольшая передышка. Но надо что-то придумать, потому что можно лежать в такой коме две-три недели, но не вечно же. А что Джанни расскажет все, в этом Матиас был уверен.

— А где? Я имею в виду, в какой больнице он лежит?

— В Сиене, — ответил Альфонсо.

Нери решил, это был необдуманный поступок — сообщать постороннему человеку, в какой больнице находится Джанни, и к этой мысли ему еще пришлось вернуться.

— Хорошо, — сказал он устало. — Так, на сегодня все. Возможно, что завтра мы снова заглянем к вам, если появятся какие-то вопросы.

— В любое время. Никаких проблем.

Матиас проводил карабинеров до выхода.

— Buonasera e arrivederci [111] Доброго вечера и до свидания (итал.). .

— Arrivederla.

Нери и Альфонсо покинули квартиру, и он закрыл дверь на замок.

Теперь по крайней мере Матиас знал, в чем дело.

В любом случае вызов карабинеров не был ошибкой.

Он отправился в кухню, открыл бутылку вина, в одиночестве уселся за большой стол, за которым еще два дня назад сидел вместе с Джанни, и задумался, что следует сделать в первую очередь.

У Габриэллы больше не осталось сил. Она была сплошным комком нервов, очень раздражена и много плакала.

Бабушка сидела дома под замком, скандалила, без разбору звонила случайным людям и рассказывала им историю своей жизни, если они сразу же не бросали трубку. Так совершенно посторонние люди от Сицилии до Триеста узнали, что у ее дочери есть любовник, что ее зять слишком глуп даже для того, чтобы поджарить яйца на сковородке, а ее внук как раз сейчас защищает докторскую диссертацию во Франции.

Габриэлле за это время стало уже все равно, какие глупости болтает на весь мир ее мать. Она с утра до вечера сидела в ospedale [112] Больница, госпиталь (итал.). Сиены и неотрывно смотрела через толстое матовое стекло на Джанни, который не двигался и, казалось, даже не дышал. Его шея была вытянута, глаза закрыты, а нос торчал вверх, как свеча, словно его подтягивали невидимым шнуром к потолку. В таком положении она никогда раньше его не видела, но он лежал так уже несколько дней.