Анатолий Степанов - Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года

А невестой Лариса была завидной — дочь полковника и внучка генерала. Известная военная фамилия. В общевойсковом командном училище, куда Мухин без всяких хлопот перекочевал после суворовского, некоторые курсанты просили с ней познакомить. В смысле будущей карьеры весьма многообещающе. Знали бы они, сколько мороки с генеральскими внучками!

Мухин невольно скривился и попросил у следователя сигарету. Верещагин протянул пачку и задал следующий вопрос:

— Что вам известно о грабеже в квартире Кашиных?

— Что и всем, — пожал плечами Мухин. — Стянули старые ордена и какие-то вазы. Больше шума — эти ведь не обедняют.

— Вазы, допустим, не какие-то. Только не об этом речь. У вас нет предположений, как воры проникли в квартиру, почему вообще выбрали эту, а не другую?

— Не имею понятия.

— Тогда тем более интересно послушать, как я себе это представляю, — сказал Верещагин. — Сначала о Ларисе Степановне. На днях я с нею побеседовал. Не скажу, что ангел с крылышками, но посочувствовать имею основание: не повезло ей со спутником жизни. Да вот как она сама отзывается, цитирую дословно: «У него в голове были только тряпки, сделки и деньги, причем деньги любым путем. Для него в жизни нет ничего святого. Родина для него ничего не значит».

— Э, как загнула, — усмехнулся Мухин. — Узнаю «крысу-Ларису». Так ее звали в школе. Она всегда была доносчицей.

— Боюсь, что в данном случае Лариса Степановна близка к истине, — не согласился Верещагин. — Она еще не все знает. Не догадывается, откуда вдруг у муженька появилась страсть к кино. Обычно в отпуске совершал турне по ресторанам, а последний раз затаскал супругу по кинотеатрам. Причем картины выбирал двухсерийные.

— Они все сейчас такие. Только зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы было понятно, как преступники проникли в квартиру Кашиных, — терпеливо пояснил Верещагин. — Ведь Лариса с мужем и дочкой жили у них, приехав в отпуск. Когда квартиру ограбили, супруги были в кинотеатре «Ленинград». У Ларисы болела голова, только не захотела она спорить с мужем. Он заранее взял билеты, вообще казался небывало предупредительным.

— А что, если это любовь? — предложил Мухин.

— Ну, любит-то он в основном деньги. Просто в тот день и час ему требовалось любыми путями увести жену из квартиры ее родителей. Сами Кашины, забрав внучку, с утра поехали на дачу. Таким образом, воры почти не рисковали. Остальное было делом техники. Но, между прочим, и техническую сторону организации грабежа он предусмотрел. Накануне, и опять же перед киносеансом, вручил некоему Петухову ключи от квартиры Кашиных. Два часа вполне достаточно, дабы сработать дубликаты. План квартиры был передан еще раньше, тогда же и обговорен дележ добычи. Кому деньги, а кому и ордена. Все по-честному. Только на честность домушников смешно полагаться. Выгребли все, что смогли унести, да еще пистолет прихватили. Однако антикварные вазы и боевые ордена отдали. Подельщик, а именно так теперь к нему относились Петухов и Мартынов, был еще нужен… Вопросы есть, Мухин?

Мухин сидел молча, сложив руки на коленях. Его сигарета догорела до фильтра, и у него не имелось вопросов. Верещагин положил на стол электронные часики с черным браслетом:

— Узнаете? Из вашей партии товара. Всего было 500 штук. 498 нашли в потолочном люке. Одни вы передали Марго, а эти подарили своей жене. У Ларисы Степановны пропала охота их носить, как и вашу фамилию, Мухин. Возможно, ей удастся исправить и другие свои ошибки. А пока заявила о желании вернуть себе девичью фамилию — Кашина…

— Ошибка была моя, — глухо сказал Мухин, — что связался с нею.

— Уж скорее вы напрасно связались с Петуховым. Только не торопитесь утверждать, будто впервые о нем слышите. Через него вы доставали иконы, которые затем продавали в Венгрии. По его просьбе привезли оттуда две портативные радиостанции. Он же отправил подложную телеграмму о болезни вашей матери, позволившую получить отпуск по семейным обстоятельствам. Прискорбная получается картина: обманывали жену и мать, обокрали тестя…

— Это наше семейное дело!

— Дело семейное, а украденные награды — государственные, — возразил Верещагин. — Полгода назад Маргарита Князева видела их в матерчатой сумочке, которую вы прятали за обшивкой в вагоне. Где теперь Золотая Звезда генерал-лейтенанта Кашина?

Мухин беспокойно шевельнулся на стуле:

— Сейчас у меня должен быть обед. Я свои права знаю.

— Да. Все правильно. Но знай ты лучше свои обязанности, не пришлось бы сейчас жевать казенный хлеб!

…Конвоир аккуратно притворил за Мухиным дверь кабинета. Верещагин смахнул в ящик стола пластмассовый браслетик, который предъявил для опознания, и вспомнил историю, относящуюся ко временам, когда часы еще не подбирали в тон цвета платья. Ее рассказывал отец, дело было перед войной, часы считались дорогой редкостью, а главным героем того давнего происшествия был офицер.

Точнее, красный командир. Коверкотовая гимнастерка, наган в кобуре, медаль за Хасан или орден за линию Маннергейма — мечта всех мальчишек. Именно такого человека искали по вагонам пассажиры пригородного поезда, обнаружив под лавкой карманные часы. Зачем? Командир Красной Армии в глазах людей был воплощением чести: не зажилит находку, отдаст, кому положено.

Вдвойне обидно, что внук такого командира разменял офицерскую честь на десяток коробок с ширпотребской штамповкой. Верещагин не делал обобщений — среди его друзей было немало офицеров, в бою доказавших свою честь. В семье не без урода — в отношений Мухина эта пословица верна на сто процентов. Но и то надо признать: в чем-то померк ореол героической профессии, многие газеты и журналы всерьез ведут речь об «антивоенно-патриотическом» воспитании, словно царство всеобщего мира уже наступило на Земле. Опасное заблуждение: медведь неизбежно придет за медом, а пчелы-то без жал. Прекраснодушными разговорами о бесчеловечности войн его от улья не отвадишь. Разговаривают — и договариваются — с сильными. Слабым диктуют свою волю.

Пацифизмом бандитов интернационального толка не обезоружишь.

Верещагин по роду службы прекрасно знал: со стороны Запада идеологический прессинг по всем каналам не ослабевает и сейчас. Брошюрки НТС, листовки, пробуждающие националистические чувства, — их пытаются распространять западные спецслужбы, забрасывая в Советский Союз даже с помощью воздушных шаров, как и во времена «холодной войны». Для идеологических диверсий используются разные методы, они не прекращаются, и, быть может, не случайно для Мухина заграничные шмотки, деньги стали единственным светом в окошке. Личный успех любой ценой — это вполне в рамках буржуазной морали…