Джоди Пиколт - Все новые сказки

Леонард вымученно улыбнулся:

– Взаимно.

Все трое направились к служебному лифту. В старые времена у Леонарда была роскошная грива светлых волос, свободно ниспадавшая на форменный китель цвета детской неожиданности. Леонард, Эмери и другие ассистенты из «Введения в авиацию» (в кители их нарядили, чтобы походили на настоящих пилотов) инструктировали туристов, которым не терпелось взяться за штурвал. За всамделишного летчика мог сойти один Леонард – аристократический красавец с суровыми серыми глазами.

Теперь же он внешне напоминал нечто среднее между Оби-Ваном Кеноби и Вилли Нельсоном [122]. Поседевшие волосы, заплетенные в две косы, свисали до пояса. Ходил он теперь не в дешевой синтетической форме, а в белой льняной тунике и просторных черных брюках, заправленных в видавшие виды ковбойские сапоги. На шее – ожерелье из необработанной бирюзы и кораллов, в ухе серьга в виде черепа величиной с большой палец Робби. На воротнике поблескивали фальшивые пилотские «крылышки», когда-то украшавшие его музейный китель. Леонард всегда относился к своим служебным обязанностям чрезвычайно серьезно, особенно после того, как Маргарет Бливин пришла работать на вновь созданную должность «хранитель отдела предавиационной эры». Робби, напротив, из принципа плевал на свои обязанности. Потому и находился с Леонардом в напряженных отношениях все эти годы, хотя из музея давно уволился.

Робби откашлялся.

– Ну, это… Над чем теперь работаешь? – спросил он, жалея, что согласился надеть дурацкую футболку с рожей Эмери.

– Сейчас покажу, – сказал Леонард.

Наверху они отправились в бывшую фотолабораторию – ныне центр обработки цифровой информации.

– Пленку мы тут до сих пор проявляем и фото печатаем, – заметил Леонард в коридоре, увешанном фотохроникой со съемок «Дня, когда остановилась Земля» Роберта Уайза и «Женщины на Луне» Фрица Ланга [123]. – Негативы, отрывки из старых фильмов – народ до сих пор присылает всякую всячину.

– Интересные вещи попадаются? – спросил Эмери.

– Бывает, – пожал плечами Леонард. – Наперед никогда не знаешь, что найдешь. Завет Мэгги – мы никогда не исключаем, что возможны новые неожиданные открытия.

Робби зажмурился. От голоса Леонарда у него заныли зубы.

– Помните, она всегда держала в боковом ящике, под сумочкой, бутылку шотландского виски?

Леонард скис, Эмери засмеялся:

– Точно! И виски она покупала первоклассный.

– У Мэгги был утонченный вкус, – мрачно проскрипел Леонард.

«Ах ты, позер поганый», – подумал Робби.

Леонард набрал на двери код, распахнул ее перед приятелями.

– Когда-то это была кладовка.

Они переступили порог. Робби помнил это помещение – однажды покувыркался тут с девушкой из «Введения в авиацию». А вот имя девушки давно забыл. Тогда это была просторная кладовая, и пахло в ней странно, сладковато – от коробок с пленкой на стеллажах.

Теперь это был рабочий кабинет, ломящийся от всякой всячины. На полках – книги и полное собрание отчетов кураторов с 1981 года, архивные коробки бог весть с чем – должно быть, Леонард хранит даже собственное заявление о приеме на работу, с него станется. В углу, прямо на полу, валялась куртка. Длинный железный стол был уставлен пузырьками с лаком для ногтей. К столу придвинуто древнее вращающееся офисное кресло (Робби смутно помнилось, что на свидании в кладовке он им воспользовался не совсем по назначению).

Но главное место в комнате занимали работы Леонарда – крохотные картонные диорамы, макеты космических кораблей и дирижаблей. Запах лака для ногтей перебивал все. Холод стоял адский.

– Ты тут зад себе не отморозил? – пробурчал Робби, растирая руки.

Эмери взял пузырек:

– Учишься на маникюршу?

Леонард указал рукой на стол:

– Теперь я пишу лаком для ногтей вместо красок. Дает очень необычный эффект.

– Еще бы, – заметил Робби. – Ты же лаком практически дышишь.

Оглядел полки. Невольно, скрепя сердце, восхитился:

– Ну и ну, Леонард, это все ты сделал?

– Сомневаешься?

Когда Робби познакомился с Леонардом, оба работали рядовыми смотрителями. Леонард коллекционировал канцелярские скрепки и ездил на работу на старом велосипеде «Швинн», развлекал туристов, изготовляя зверюшек из воздушных шариков. На досуге он смастерил робота Корнеплода, друга Капитана Марво, из сломанной лампы и свеч зажигания.

А еще Леонард рисовал тушью странные картинки. Сотнями. Монгольфьеры с зловещими рожами, Б-52 [124], сбрасывающие мыльные пузыри вместо бомб, карикатуры, где директор музея и старшие кураторы в виде грейхаундов обнюхивали друг другу филейные части. Эту карикатуру и подобрала с пола Маргарет Бливин, когда для нее проводили экскурсию по залу «Введение в авиацию». Рисунок вывалился из кармана Леонарда. Тот с ужасом увидел, как замдиректора наклонился подобрать скомканный листок.

– Позвольте, – произнесла женщина, стоявшая рядом с замдиректора. Миниатюрная, лет сорока с хвостиком, рыжие кудри, в ушах – огромные серьги колечками, индийская расписная блузка, облегающие голубые брюки, кожаные сабо. Она схватила рисунок, убрала в сумочку и продолжила осмотр. Когда замдиректора ушел, женщина подошла к тренажеру, у которого, потея в синтетическом кителе, Леонард надзирал за толстым мальчишкой в футболке с Чубаккой. Мальчик спустился из тренажера на пол, и женщина вскинула руку со смятым листком:

– Кто это нарисовал?

Эмери и еще один парень помотали головами.

– Я нарисовал, – отрапортовал Леонард.

Женщина поманила его пальцем:

– Пойдемте.

– Я уволен? – спросил Леонард, когда вышел вслед за ней из галереи.

– Не-а. Позвольте представиться: Мэгги Бливин. Мы уберем тренажеры и сделаем в этом зале новую экспозицию. Я ее хранитель. Мне нужен человек, который начнет составлять для меня каталог предметов и, возможно, сделает эскизы проекта. Хотите получить это задание?

– Д-ддда, – вдруг начал заикаться Леонард. – Конечно хочу.

– Прекрасно. – Она скатала карикатуру в тугой шарик и выбросила в мусорную корзину. – Вы попусту растрачиваете свой талант. Задница директора получилась очень похоже.

– Не совсем… Будь он собакой, тогда бы да, похоже…

– Он сукин сын. Сходство не случайно, – возразила Мэгги. – Пойдемте в отдел кадров.

Теперь должность Леонарда называлась «Специалист – оформитель музейной экспозиции, девятая категория, десятая ступень». Последние двадцать лет он создавал фигурки людей и макеты. Модели военных и коммерческих самолетов он не изготавливал – для этого существовал целый самостоятельный отдел моделирования.

Леонард производил штучный товар. Об этом свидетельствовали десятки летательных аппаратов на всех полочках в его крохотном кабинете. Ракеты, бипланы, трипланы, летающие тарелки и, наконец, «аэродромы» Самуэля Лэнгли [125] – машины с крыльями, как у летучей мыши. Одни аппараты были полосатые, другие – в горошек, третьи – какой-то веселой цирковой расцветки, словно леденцовые: эффект вышеупомянутого глянцевого лака для ногтей.