Майк Гелприн - Фантастика и Детективы, 2014 № 10 (22)

— Я тогда все понимал, все видел, вот как. Они, мы, пистолет, машина — все в голове складывается, колесики вертятся. А тут не пойми какая зараза над головой висит, чего ей надо, как устроена. Она мне на сердце давит.

Ерген вздохнул, взялся за свою тарелку с единственным растекшимся желтком.

— Ты понимаешь, как государство у нас устроено?

— Ну так…

— Не с племянником Жабагиева договориться, а вообще? Чтобы в полном объеме и в деталях одновременно? Нет. И как твой мобильник устроен — тоже не понимаешь. Даже как порох в патроне горит, не понимаешь. Я тоже не понимаю. Пользуюсь только.

— Разные это вещи…

— Щас и разницу расскажу. Я когда крайний раз в Караганде был, с Петром вопросы перетереть в литейку зашел. Там печка есть кольцевая, здоровенная дура, метров двадцать в диаметре, вертится.

— Видел, и что?

— На ней кошка жила.

— Чего?

— Обычная такая кошка, шерсть даже нигде не подпалена. Её там кормили. Догоняешь, Мухтар? Кошка! Даже она может сообразить, как рядом с чем-то большим и опасным жить. А мы-то поумнее будем.

Данченко молчал.

— Я тебе больше скажу. Мы этот кусок степи, который у ворот, ещё приватизируем — только все аккуратно сделать надо. И забор поставим, чтобы ни одна тварь не проскочила. И тогда уже развернемся… Я, думаешь, зачем сюда Светку на пикник возил? Чтобы ощутила — мы надолго здесь. Если сами чего не поймем, дети разберутся. У Гришки сын — седьмой год, вот как подрастет, он его тоже сюда привезет…

— Хорошо. Я молчать буду.

Мухтар не стал вспоминать, что, когда всей компанией заночевали здесь, сны были совершенно наркоманские, а Светлана проснулась в слезах. Что у Гришки непонятным образом затянуло дырку в левом верхнем клыке, пломба выпала. Что собаки боялись корабля куда больше людей. Это все страхи. Мелкие, надоедливые.

Рыбы в озерце не оказалось.

Когда собирались — прятали намытое золото в дверцу ергеновского пикапа, паковали раскладные табуреты и удочки — Мухтар не сказал ни слова.

Уезжая, раскатали кусок провода, как раз подходящей длины. Тонкого, телефонного — для маскировки присыпали пылью. Как раз хватило, чтобы портал закрылся.

Домой Ерген вернулся уже в темноте — кроме крошечных красных точек сигнализации, на двух этажах ничего не светилось.

Барс, видно, с утра покормленный, приветливо, с разгорающимся усердием вилял хвостом.

Ясно. Светлана затеялась куда-то по своим делам.

Её мотоцикл на месте.

Ерген Николаевич поначалу даже и не встревожился. Последний год дочка иначе как на мотоцикле старалась и не ездить. Только когда зимой гололед был…

В прихожей была на месте её куртка. И чехол от мобильного.

Ерген Николаевич сам для себя неожиданно ловко достал из тайника над зеркалом старый «Макаров». Прислушался — но дом был пустой.

В её комнате — шкаф нараспашку, вещи на кровати. Но не похоже, что кто-то рылся. Ящики тумбочки задвинуты. Ничего из мелких вещей на полу не валяется. Только этикетка…

Это была обертка от теста на беременность.

Ерген Николаевич ощутил себя полным идиотом. Ну куда он лезет, ну ведь все естественно, ну… Однако все равно поплелся на кухню и заглянул в мусорное ведро.

Он ничего не понял — совершенно не был специалистом в таких вопросах. Как овдовел, так редко-редко захаживал к Айбике, но там о детях даже разговора…

Ерген Николаевич хлопнул себя ладонью по лбу. Чехол в прихожей, который из-под мобильника, он ведь пустой был. Надо просто позвонить.

На пятом гудке раздраженный голос дочери ответил.

— Да подхожу я уже, здесь я.

Светлана была не просто раздражена, она влетела домой как вихрь.

И растерявшийся отец только сообразил, что держит в руках… успел спрятать обертку в карман.

Хлопнула дверь её комнаты.

Ерген Николаевич вздохнул. Чтобы там ни случилось, сейчас с дочерью разговаривать бесполезно. А хозяйство не ждет.

Иллюстрация к рассказу Макса Олина

В подвале отодвинул верстак, за которым прятался хитро замурованный в стену сейф. Хозяйственно осмотрел несколько пухлых денежных пачек и тяжелые маленькие баночки. Заглянул в подсобку, где стоял котел — перевел на «очень тепло».

На кухне решил, что сварить суп сейчас будет самое оно. Раз доченька любимая сегодня кормила только собаку, то второму человеку в доме надо самому делать себе что поприличнее. Достал пакет, поставил кипятиться воду. А к супу хорошо пойдет салат, и надо разогреть, непременно разогреть на сковородке немного ветчины.

Ерген Николаевич любил готовить. Это успокаивало, на позитив настраивало. Вот съездит он в Алматы, реализует…

Он не услышал, как Светлана появилась на кухне. Ощутил движение.

У неё дрожали губы и тряслись руки.

— Как ты, доченька?

— Ты жадная сволочь!

— Что?

— Тварь, ты куда меня возил?!

Ерген Николаевич ещё ничего не понял, но как-то автоматически сместился на полшага влево от закипающей кастрюли.

— Я сегодня в Таразе была.

— Не близкий свет.

— Я у гинеколога была, на узи, оббегала всех.

— Ну?

— У меня шестая неделя.

Ерген Николаевич решил, что нормально поговорить — сейчас самое оно. Сел за стол, улыбнулся, «включил» уверенность.

— Я хочу, чтобы ты счастливо жила и чтобы у меня внуки были. А если ты с парнем поссорилась, так не беда. Если помиритесь — хорошо, позовешь его сюда, не помиритесь — для внуков теперь всего хватит. Разговор с женихом в любом случае можно отложить, сейчас главное она.

Светлана не понимала.

— Никакого аборта не будет, доченька, ты даже не думай.

— Баран! — Светлана ругалась почти шепотом. — У меня никого не было.

Ерген Николаевич понимающе-насмешливо поднял бровь.

— Идиот, я невинна. Они там сегодня смеялись, понимаешь? «Залетела без удовольствия». Это там все случилось, в вашем «кармане» проклятом! Дурак!

Её крик сорвался в визг, как-то мгновенно обернулся плачем, и она убежала.

На плите кипящая вода заливала конфорку — электроника отключила газ.

Ерген Николаевич яростно протёр ладонями лицо.

Это пахло бредом. Каким-то неправильным, не от анаши или «кокса», а совсем уж смертным «глюком». В памяти прорезались подробности пикника. Тогда выехали с ночевкой, сделали шашлыки, баранина была отличная. Они вчетвером рассказывали Светлане ужасы и небылицы, потом показывали, где и как можно ходить, потом её напугал скрежет корабля, она позеленела, обиделась и на полчаса ушла к себе в палатку. К полуночи вылезла, помирилась с отцом, выслушала очередную порцию наставлений — чтобы никому, никогда, ни при каких обстоятельствах лишнего не болтала — и отправилась спать. А они, получается, четыре старых идиота, один из которых просто трусливый идиот, они сидели почти до утра, рассуждая, какие комбинации можно проворачивать, если теперь есть пятый посвященный в секрет человек.