Жорж Сименон - Побег аристократа. Постоялец
- Название:Побег аристократа. Постоялец
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
- Год:2010
- Город:Харьков; Белгород
- ISBN:978-5-9910-1330-7, 978-5-9910-1328-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Жорж Сименон - Побег аристократа. Постоялец краткое содержание
Обаяние Эли Нажеара улетучилось вместе с растраченными деньгами, так что Сильви начинает проявлять интерес к голландскому финансисту, не подозревая, что несчастный влюбленный замышляет убийство… («Постоялец»)
Побег аристократа. Постоялец - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Бармен! Повторите…
Эту фразу он явно вычитал из какого-то романа. Легко было догадаться, что у него нет привычки к таким заведениям. И он, сам того не желая, все время косился на ценник.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю. Ведь мы ничего не можем предвидеть. Как бы то ни было, завтра в Льеже и Намюре ты разменяешь последние билеты.
— Тебе не кажется, что это неосторожно? Я сперва не боялась, а теперь меня страх берет…
Но Жаклин была существом податливым. Эта все сделает, чего ни попроси.
Звякнул колокольчик, возвещая, что клиенты прибыли, и обе девушки, посмотревшись в зеркало бара, взгромоздились на табуреты, сияя дежурными улыбками, между тем как молодой человек продолжал созерцать Сильви до театральности мрачным взглядом.
6
Это был третий вечер. Ужин подошел к концу, каждый занялся своим делом — кто в лес, кто по дрова. Домб раскурил сигарету, и тут Эли заметил:
— Держу пари, что вы воображаете, будто курите египетский табак.
— А вы хотите меня уверить, что он турецкий? — разом взъерепенился поляк (шовинизм других его бесил).
— Вот именно! И да будет вам известно, что в Египте выращивание табака строжайше запрещено. Мне ли не знать? Я ведь не только там жил. Мой отец был одним из крупнейших на Востоке экспортеров табака.
Домб замолчал, уткнувшись в свою тарелку. Третий ужин прошел в разговорах о Турции, и он предпочел не поощрять Эли к дальнейшим разглагольствованиям.
Но мадам Барон, сидевшая в дальнем конце стола, оказалась любопытнее. Она спросила:
— А вы не продолжаете его дело?
— В то время, когда я мог бы его продолжить, у меня и в мыслях этого не было. Я путешествовал. Лето проводил в горах Тироля или Кавказа, зимой отправлялся в Крым или на Лазурный берег.
— Вы единственный ребенок в семье, как я поняла?
— Нет, у меня есть сестра.
— Да, правда. Я забыла. Ваш отец умер?
— Он пустился в неудачные спекуляции, и когда его состояние погибло, он в свой черед исчез, оставив моей матери и сестре денег ровно столько, чтобы сводить концы с концами.
Моисей Калер сидел, уставившись на скатерть, и, казалось, не вникал в то, о чем говорили вокруг. Валеско время от времени обводил Нажеара быстрым внимательным взглядом. Кто впитывал его речи увлеченно, так это мадам Барон, между тем как Антуанетта заодно с Домбом притворялась, будто думает о чем-то другом.
Господин Барон уже отодвинул свое плетеное кресло от стола и развернул «Газету Шарлеруа». День выдался студеным, холоднее предыдущих. Небо стало очень бледным, вода в ручейках, что текли вдоль тротуаров, замерзла, дети катались на льду.
— Вам бы, мсье Эли, надо одеться потеплее да и выйти хоть малость размяться, — в который раз убеждала его мадам Барон. — Вы потому и болеете, что только и передвигаетесь от одного стула до другого.
Насморк одолевал его уже меньше. И остеохондроз давал о себе знать лишь временами, когда он, например, просиживал у огня часок-другой. Но выходить не хотелось. Ему было хорошо только здесь, в стенах дома, на пространстве между кухней и комнатой. И странное дело: хотя ему было нечем заняться, он не скучал. У него даже на то, чтобы одеться, едва хватало решимости. Подобно господину Барону, он слонялся без пристежного воротничка, с медной пуговкой на уровне кадыка, шаркая по плиточному полу домашними шлепанцами.
— У вас нет карточки вашей сестры?
— Увы, нет. Если бы захватил с собой семейные фотографии, я бы вам показал нашу виллу на Принкипо.
— Что это такое — Принкипо?
— Остров на Мраморном море в часе пути от Стамбула. С начала весны все у нас перебирались туда из города, потому что климат на Принкипо великолепный. Там у каждого есть свой каик.
— Каик?
— Это такая шлюпка с парусом, очень легкая. Вечерами по морю, спокойному, словно озеро, скользят десятки каиков — прелестное зрелище. Туда приглашают музыкантов. На берегах высятся минареты. А цветов там столько, что сам воздух опьяняет…
Он не лгал. Все так и было. Тамошние картины вставали перед ним так отчетливо, хоть пиши с натуры. И тем не менее он их не чувствовал. Ему с трудом верилось, что он провел там большую часть своей жизни.
Потому-то его и тянуло говорить об этом. А еще потому, что он видел, как мадам Барон ловит каждое его слово. Когда Антуанетта пошевелилась, мать нервно одернула ее:
— Да не вертись ты, когда господин Эли рассказывает!
Она упивалась его речами, словно припевом любимого романса.
— А как там люди одеваются?
— Как везде. Однако до прихода к власти Мустафы Кемаля большинство предпочитало одеваться на восточный манер.
— И вы тоже?
— Нет! Я не мусульманин. В высшем обществе Перы, самого европейского из пригородов Стамбула, все придерживались парижской моды, вестимо, кроме тех, кто нахлобучивал на голову феску.
Домб встал и, с раздраженным видом отвесив поясной поклон, ушел к себе. Мадам Барон, забывшись, все не приступала к мытью посуды, а господин Барон курил и временами мельком поглядывал на остальных, отрываясь от своей газеты.
— Сейчас из-за кризиса жизнь в Пере уже не та, что прежде, но несколько лет назад в ней было, может быть, даже больше блеска, чем в Париже. Там можно было услышать речь на всех языках. Люди жили очень богато.
Он не лгал, и тем не менее ему казалось, будто все эти слова — ложь! Он искал в памяти еще что-нибудь, о чем можно было бы поведать, что-нибудь умиротворяющее, баюкающее, как неаполитанская песенка про Азию:
Когда б по ласковым волнам
В чудесный край уплыть бы нам…
Покончив с едой, он откинулся на спинку стула, копируя жест, замеченный у других постояльцев.
— А ваша мама и сестра знают, что вы в Бельгии?
— Нет, я им еще не написал.
Мадам Барон решилась наконец помыть посуду, а тряпку передала Антуанетте.
— А у нас, — сказал Валеско, — на Черном море, в Констанце, шикарная жизнь расцветает с каждым днем!
Но никто его не слушал. Румыния никого не интересовала, и он пробормотал уже почти машинально:
— Конечно, никакого сравнения с Босфором!
Моисей Калер, которому не о чем было рассказывать, кроме гетто в городе Вильно, бесшумно поднялся и вышел.
— Почему бы вам не провести вечер в театре, мсье Эли? Сегодня играет труппа из Брюсселя. На третьем трамвае вы доедете до самого театра.
— Меня туда не тянет.
— Вы не любите театр?
— Я столько раз туда ходил! Ведь у нас, знаете ли, не принято было ложиться раньше трех-четырех часов ночи…
Грязная вода плескалась в тазу, фаянсовая посуда, сталкиваясь, постукивала. Эли курил сигареты, уставившись в пространство, бесконечно умиротворенный, чувствуя, как простуда и благоденствие пропитывают всю его плоть. У него не было ни малейшего желания выздоравливать, он больше не чувствовал симптомов лихорадки, но пил обжигающий грог, от которого из всех пор выступал пот.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: