Пер Валё - Рейс на эшафот

— Надо поговорить с его девушкой, — сказал Мартин Бек.

— С Осой Турелль? Да ты ведь сам с ней разговаривал. А потом ее допросили еще раз.

— Кто ее допрашивал? — спросил Мартин Бек.

— Рэнн. Больше недели назад.

— Только не Рэнн, — словно размышляя вслух, сказал Мартин Бек.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Меландер.

— Рэнна нельзя ни в чем упрекнуть, — ответил Мартин Бек, — однако он не совсем понимает суть дела. Кроме того, у него не было тесного контакта со Стенстрёмом.

Кольберг и Мартин Бек молча смотрели друг на друга, пока наконец Меландер не нарушил тишину:

— Ну? И что же Стенстрём делал в том автобусе?

— У него могло быть свидание с девушкой, — осторожно сказал Кольберг, — или с осведомителем.

В подобных дискуссиях Кольбергу отводилась роль оппонента, но в этот раз он играл ее неубедительно.

— Ты забываешь об одном, — возразил Меландер. — Вот уже в течение десяти дней мы обнюхиваем каждый угол в том районе. И до сих пор не нашли никого, кто слышал бы о Стенстрёме до этого происшествия.

— Это ни о чем не говорит. В этой части города полно притонов и подозрительных заведений, где недолюбливают полицейских.

— В случае со Стенстрёмом гипотезу о любовнице можно отбросить, — сказал Мартин Бек.

— Это почему же? — мгновенно возразил Кольберг.

— Я в это не верю.

— Но ты согласен с тем, что такое могло иметь место?

— Да.

— Хорошо. В таком случае отбросим ее. Пока.

— Итак, главный вопрос: что Стенстрём делал в том автобусе? — Сказав это, Мартин Бек тут же оказался забросанным встречными вопросами.

— А что там делал неопознанный?

— Его мы пока можем оставить в покое.

— Вовсе нет. Его присутствие там достойно такого же внимания, как и присутствие Стенстрёма. Тем более что нам неизвестно, кто это был, куда он ехал и по какому делу.

— Он просто ехал в автобусе.

— Просто ехал?

— Да. Многие, кому негде жить, поступают так. За крону можно проехать дважды из конца в конец. А это целых два часа.

— В метро теплее, — заметил Кольберг. — Кроме того, в метро можно ездить сколько угодно, главное — не выходить на станциях наверх, а только пересаживаться с одного поезда на другой.

— Да, конечно, но…

— Ты забываешь об одной важной вещи. У неопознанного в кармане были не только крошки гашиша и других наркотиков. У него оказалось денег больше, чем у всех остальных пассажиров, вместе взятых.

— Это исключает версию о грабеже, — вставил Меландер.

— Не будем забывать, — сказал Мартин Бек, — что та часть города, как ты заметил, буквально нашпигована притонами и пансионатами особого рода. Возможно, он жил в одной из этих дыр? Нет, давайте вернемся к главному вопросу: «Что Стенстрём делал в автобусе?»

Почти минуту они сидели молча. В соседнем кабинете за стеной звонил телефон. Время от времени до них доносились голоса Гунвальда Ларссона и Рэнна. Наконец Меландер спросил:

— А что Стенстрём умел делать?

Ответ знали все трое. Меландер кивнул и сам ответил на свой вопрос:

— Стенстрём умел следить.

— Да, — подтвердил Мартин Бек. — В этом деле он был ловким и настойчивым. Он мог неделями ходить за кем-нибудь.

— Помню, как он довел до бешенства того сексуального маньяка, который убил девушку на Гёта-канале четыре года назад.

— Он буквально затравил его, — сказал Мартин Бек.

Ему никто не возражал.

— Он уже тогда умел это делать. А потом стал делать еще лучше, — заметил Мартин Бек.

— Кстати, — оживился Кольберг, — ты спросил наконец у Хаммара, чем Стенстрём занимался летом, когда мы изучали нераскрытые дела?

— Да, — ответил Мартин Бек. — Но без толку. Стенстрём был у Хаммара, они разговаривали об этом, и Хаммар предложил ему несколько дел. Каких — уже не помнит, однако тот отказался, так как дела оказались слишком старыми. Вернее, Стенстрём был слишком молод. Ему не хотелось заниматься тем, что произошло, когда ему было десять лет и он еще играл на улицах Халстахаммара в полицейских и преступников. В конце концов он остановился на том без вести пропавшем, которым занимался и ты.

— Он никогда не говорил об этом, — сказал Кольберг.

— Наверное, ограничился тем, что прочитал его.

— Наверное.

Наступившую тишину вновь прервал Меландер. Он встал и спросил:

— Ну и к какому же выводу мы пришли?

— Я и сам толком не знаю, — ответил Мартин Бек.

— Извините, — сказал Меландер и вышел в туалет.

Когда дверь за ним закрылась, Кольберг посмотрел на Мартина Бека и спросил:

— Кто сходит к Осе?

— Ты. Туда надо идти одному, и ты лучше всего для этого подходишь.

Кольберг ничего не ответил.

— Ты не хочешь?

— Не хочу. Но схожу.

— Сегодня вечером?

— Да, но предварительно мне нужно уладить два дела. Одно на Вестберга-алле и одно дома. Позвони Осе и скажи, что я приду около половины восьмого.

Через час Кольберг пришел к себе домой на Паландергатан. Было около пяти, но уже давно стемнело.

Жена, одетая в потертые джинсы и клетчатую фланелевую рубашку, красила кухонные табуретки. Рубашка принадлежала Кольбергу, но он уже давно не носил ее. Гюн подвернула ее рукава и небрежно подвязала полы. Руки, ноги и даже лоб у нее были измазаны краской.

— Раздевайся, — сказал Кольберг.

Она замерла с поднятой кистью в руке и испытующе посмотрела на него.

— Тебе совсем невтерпеж? — с улыбкой спросила она.

— Да.

Она сразу стала серьезной.

— Тебе надо идти?

— Да, у меня допрос.

Она понимающе кивнула, опустила кисть в банку с краской и вытерла руки.

— Оса, — сказал он. — И это будет трудно.

— Тебе нужна прививка от возбудимости?

— Да.

— Не испачкайся краской, — сказала она, снимая с себя рубашку.

Перед одним из домов на Клуббаккен в Хегерстене стоял облепленный снегом мужчина и пытался что-то прочесть на листке бумаги. Листок уже намок, чернила расплылись, и при слабом свете уличного фонаря нелегко было разобрать текст. Но в конце концов ему это, по-видимому, удалось, потому что, отряхнувшись от снега, он решительно направился к дому, поднялся по лестнице, подошел к двери и позвонил. Потом снял свою шляпу и смахнул с нее снег.

Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула пожилая женщина в халате и фартуке. Руки ее были в муке.

— Полиция, — сказал он хриплым голосом. И, откашлявшись, добавил: — Старший помощник комиссара Нурдин.

Женщина испуганно смотрела на него.

— У вас есть удостоверение? — недоверчиво спросила она. — Я имею в виду…

Нурдин вздохнул. Он переложил шляпу в левую руку, расстегнул плащ и пиджак, вытащил бумажник, а из бумажника — удостоверение.

Женщина наблюдала за этой процедурой с таким испугом, словно ожидала, что он сейчас вытащит бомбу, автомат или презерватив.