Джош Бейзел - Дикая тварь

– А, Лай! – зовет Вайолет, и собака метнулась от моих ног обратно к ней.

Как раз вовремя. Реджи подходит пожать нам руки.

Вблизи он выглядит как-то иначе. Вся левая сторона его лица – сплошная сетка шрамов. Но не от ожогов, как на ноге, а от разрывов, как будто ему досталось шрапнелью или мелкими осколками стекла. Оказывается, улыбался он так криво, потому что левая половина лица парализована. Левый глаз открыт гораздо шире, чем правый, он почти круглый.

Странно, конечно, но в этой особенности нет ничего отталкивающего. Паралич придает лицу Реджи легкую карикатурность, которая хорошо сочетается с его моложавостью. Она вроде как работает на него.

– Вы встретили Дэла и Мигеля? – спрашивает Реджи.

Услышав эти имена, собака вдруг замерла с таким видом, будто у нее отняли игрушку, встревоженно огляделась вокруг и понеслась к парковке.

Реджи качает головой:

– До нее только дошло, что Дэл ушел. Лай! Не выбегай на трассу!

– Это те двое ребят, что пошли к пикапу? – спрашиваю я.

– Ага.

– Мы вообще-то не успели с ними познакомиться. Они кто?

– Мы тут все вместе работаем. Они вроде как два Тату, а я мистер Рорк, если это о чем-нибудь говорит людям вашего возраста [50]. – Он подмигнул мне “живым” глазом. – Пойдемте в дом, я познакомлю вас с другими уже прибывшими гостями.

Турбаза “Си-эф-эс”, оз. Форд,

Миннесота

Все еще пятница, 14 сентября

Оказывается, в домике администрации только четверо азиатов, и двое из них стоят – спортивные костюмы, темные очки, переносят вес тела на носки, увидев меня, – явно телохранители.

Кто те двое, что сидят на диванах друг напротив друга, понять сложнее. Один – гламурный панк в хипстерских очках и каком-то блестящем костюме поверх дорогой ковбойской рубашки. Ему лет сорок, крашеный шатен, читает путеводитель. Другой – примерно такого же возраста, но толстый и дрожалистый, влажные губы, грубые черты лица, выбрит плохо, как умственно отсталый, или как там их теперь принято называть. Он в джинсах и футболке с надписью “ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО КОЛА”. Играет в игрушку на телефоне.

Модный чувак, увидев нас, встает, и телохранители подходят ближе к нему.

Реджи представляет нас. Его зовут Уэйн Тен, а его брата – Стюарт. Охранники – якобы оба – Ли.

– Простите, – говорит Тен. – Брат и наши компаньоны не говорят по-английски.

– Но вы-то говорите, – замечает Вайолет.

– Очень плохо.

– Я бы так не сказала.

– Спасибо. Вы докторá медицины?

– Он да. А я – палеонтолог.

– Как в “Парке Юрского периода”?

– Более-менее.

Тен переводит брату и охранникам. Я слышу слова “Юрский период”. Даже брат поднимает глаза.

Мы с Реджи отходим к стойке регистрации, и я спрашиваю:

– Это все? Вся группа? – Считая телохранителей Тена, нас шестеро.

Реджи достает какие-то бланки.

– Честно говоря, я не знаю. Мы получили еще пять положительных ответов.

– А это разве не многовато будет?

– На самом деле число участников ограничено только всеобщим согласием. Но этим я озабочусь, когда народ соберется. Уверен, кое-кто одумается.

– Почему? Чудовище что – фальшивка?

Он подмигивает мне:

– Черт, нет, я надеюсь! – И кладет на стойку два ключа. – Десятый домик.

– Нам обоим? – я удивлен.

– В каком смысле?

– Мы думали заселиться по отдельности.

– Вот как? Дайте сообразить. – Он грызет ноготь. – Сложность в том, что с третейским судьей приедет куча народу.

– А кто судья?

– Я не имею права говорить, пока он или она не прибудет сюда.

– И когда же это случится?

– Через несколько часов. Так, посмотрим: Дэл уже ночует с Мигелем… – Вдруг он смотрит на меня, морщась половиной лица: – Вы можете раздвинуть кровати в вашем домике, если вам так будет лучше.

– Все в порядке, – говорит Вайолет у меня из-за спины. – Одну ночь доктор Азимут, я думаю, потерпит.

Десятый домик довольно мил, только воздух немного спертый и переполнен сексуальным напряжением, поэтому мы с Вайолет решили прокатиться на веслах к озеру Омен, где находится скала с теми рисунками.

Дэйви, парень с планшетом, выдал нам каноэ. Зеленый кевлар блестит, словно холст, покрытый лаком. Легкое как перышко, а напротив средней банки – перемычка с выемкой, вроде очка в деревенском сортире, чтобы просунуть туда голову и нести лодку вверх дном на плечах. Если же ты не хочешь так делать – потому что с лодкой на плечах почти ничего не видно или потому что любой желающий может сломать тебе шею, – можно без проблем держать каноэ и в руках над головой.

Вайолет показывает мне, что значит гребля в каноэ, и – да перестаньте вы наконец думать о сексе, – мы совершаем наш первый волок от середины западного берега озера Форд. Пересекаем еще несколько озер, и мы на месте.

Озеро Омен – не такое уж зловещее. Формой оно смахивает на гантель, по обоим берегам узкой части – оранжево-красные скалы, на них-то и нарисованы пиктограммы. Вода такая прозрачная, что видно гальку на дне, листва деревьев уже меняет цвет и поглощает меньше инфракрасного излучения по сравнению с зеленью [51]. Мы здесь совсем одни.

Вайолет направляет каноэ прямиком к основанию скалы с пиктограммами. Встает и хватается руками за выступ утеса.

– Подгреби слева, чтоб мы не перевернулись, – командует она.

– Ты что задумала?

Не успел я опустить весло, как она прыгнула на склон скалы, оттолкнув каноэ назад. Пока я ловлю равновесие, она уже в десяти футах над водой.

– Да ты скалолазка, – говорю я.

– Все палеонтологи – немного скалолазы. А это отличная скала. Ей, наверно, около четырех миллиардов лет.

Смотрю, как она карабкается. Неплохое зрелище, скажу я вам.

Вдруг озеро и впрямь становится зловещим, застав меня врасплох, как будто ловушка захлопнулась. Только что было солнце и джинсовая попка Вайолет. А теперь – вода запахла соленой гнилью и источает злобу, как динамики источают звук. Слабый плеск и постукивание по дну лодки слышались и раньше, но теперь кажется, что это голодные подводные твари для пробы тыкаются в нее носом.

Пытаюсь понять, что же изменилось: может, облако закрыло солнце или я почувствовал какое-то холодное течение через обшивку лодки. Ничего подобного. Лишь невидимая тьма, испарина по всему телу, и все.

Как я говорю моим пациентам с ПТСР [52]– коих в безнадежном мире работников круизного лайнера хватает, – в современной медицине считается, что приступы паники возникают, скорее, по физиологическим, а не по психологическим причинам. Напоминание о любом случившемся с тобой дерьме воздействует непосредственно на самые базовые отделы твоей нервной системы, которые, основываясь на какой-то собственной памяти, подают сигналы к физиологическим изменениям, прежде чем ты осознаешь, что испугался. Паника начинается как реакция на вспотевшие ладони и одышку, а не наоборот.