Ирина Стрелкова - Шах помидорному королю. Повесть

Карту района Рудик на всякий случай оставил у себя.

- И дай мне координаты того дружинника. Он может понадобиться.

- Веня Ророкин. Работает на телефонной станции.

- Симпатичное имя! - Рудик поцокал языком. - Веня Ророкин. Очень мне тут у вас нравится.

- Служил в десантных войсках, самбист… - Фомин перечислил все достоинства Ророкина, включая домашний телефон, полагающийся монтеру.

- Ну, а фамилия Юрков тебе что-нибудь говорит? - неожиданно спросил Рудик.

- Юрков? - Фомин напряг память. Нет, совершенно незнакомая фамилия. - А кто это?

- Дом, где я комнату снимаю, знаешь? Жил там когда-то одинокий старик. Сухарев утверждает, что тайну подвалов узнал от соседа-старика.

- И фамилию эту назвал?

- В том-то и дело, что нет. Фамилию Сухарев якобы не помнит. Моя хозяйка сказала, что жил такой старик Юрков и действительно умер незадолго до того, как Сухарева посадили.

- Так, так… - Фомин вдруг вспомнил одинокого старика. - Правильно, Юрков. А дразнили его - Кудыкин. Есть такая поговорка про кудыкину гору.

Фомин сам себе удивлялся. Ну и штуки выкидывает память! То кажется, ты никогда не слышал про Юркова, а то выясняется, что ты его видел собственными глазами возле фабричной столовой. Иной раз снег сгребает или еще что-то делает, но чаще ему просто так наваливали в котелок всего вперемешку - из жалости.

- Понятно, - сказал Рудик. - Городской сумасшедший. На всякий случай не мешает проверить, кто еще жил при Сухареве в этом доме на Эльдорадовской. Можешь поручить это своему общественному помощнику.

«Только не Киселю!» - была первая мысль Фомина. А вторая вогнала его в тоску: «Я же сам - сам! - спровоцировал Киселя отправиться в Нелюшку к изобретателю Чернову. Я думал, что Киселю надо исчезнуть из города, по которому бродит Гриня. Но если Кисель двинет в Нелюшку… - У Фомина мурашки побежали по спине. - Все это одна сторона - Нелюшка, Медвежий овраг, покинутые деревни… Если Кисель двинет в Нелюшку, то уж непременно где-то там повстречает Гриню. Еще одна неожиданность во вкусе путятинского самозваного детектива. Они там повстречаются нос к носу на самой узенькой дорожке!.. - Фомин поймал себя на том, что начинает фантазировать, как Кисель. - Спокойно! - посоветовал он себе. - Вернусь в управление и сразу же позвоню Киселю. Пусть сидит у себя в музее…»

Под конец Рудик заговорил про Ханю:

- Ты им займись посерьезней. Он далеко пойдет… Если милиция не остановит.

- Ханя и у Сухарева был на подхвате, - сказал Фомин. - Перепродавал кое-какую мелочишку из украденного.

- Он мне на свои прошлые заслуги намекнул с первого же знакомства. Словно бы надеялся, что я клюну на Сухарева. А потом несколько раз насчет моих цацек разговор заводил. - Рудик покрутил кулаком, закованным в кольца, словно в золотой кастет. Фомин отметил про себя, что замысловатой печаткой да если съездить по скуле, можно до кости просадить. - А сейчас мы с Ханей помидоры в холодильник отвезли, и он опять насчет золота. Кто-то через него то ли выйдет на меня, то ли не решится… - Рудик помолчал. - Но может, Ханя и врет, цену себе набивает. Ты сам знаешь, как бывает с малолетками. Послушаешь - он хуже старого рецидивиста. Море ему по колено, ничего не боится. А делишки за ним самые мелкопакостные. Хвастал, что ловит в лесу ребят, отбирает ягоды и грибы. У меня, между прочим, увел ящик помидоров. У своего работодателя! Я пока делаю вид, что не заметил. Но иной раз до того охота взять его за шиворот, встряхнуть, выложить ему все, что я про него думаю. Нельзя… у меня роль другая. Мне по моей роли только радоваться, глядя на Ханю. Растить себе смену, способствовать дальнейшему развращению… - Рудик умолк: и без слов ясно.

Фомин ему от души посочувствовал. «Мы сына плохому не учили», - оправдывались родители Хани, когда Фомин беседовал с ними после суда над Сухаревым. Мать в голос убивалась: «Ирод!» Отец на костыле, инвалид от рождения. Фомин им поверил - ничему плохому они сына не учили. А вот помидорный король безусловно оказал на Павла Рыжикова самое вредное влияние - о том и речь!

- Кстати, у вас тут назревают события, - сообщил Рудик, уже прощаясь. - Вчера Ханю крепко избили, его компания готовит ответные меры. Насколько я понял, Ханя привык к тому, что его все боятся, никто не оказывает достойного отпора. А теперь кто-то появился, какие-то «фураги».

Фомину уже приходилось читать про компании подростков, называющих себя «фурагами». А есть еще и «телаги». Одни носят для отличия фуражки, другие - телогрейки. В Путятине пока ни тех, ни других не было. Но мы от моды не отстаем…

В управлении на крыльце Фомин увидел Веню.

- Ждешь? Молодец! Есть поручение!

Обрадованный Веня пошел за Фоминым.

Прежде всего надо было доложить начальству о разговоре с Рудиком Куртикяном. Затем Фомин почти бегом пустился в свой кабинет. Веня не отставал.

В телефонной трубке слышались долгие низкие гудки. Киселя на месте нет. Опять водит по музею важных гостей? Фомин набрал номер телефона, стоящего в вестибюле. Дежурная отозвалась сразу.

- Владимир Александрович ушел.

- Давно?

- Да уже с полчаса…

У Фомина чуть не вырвалось: «Куда его черти понесли?»

- Передайте, пожалуйста, Владимиру Александровичу, что звонили из милиции. По очень важному делу. И срочному. Фомин, скажите, звонил. Он мой номер знает.

После такого сообщения Кисель должен позвонить сразу же, как вернется в музей. Если он, конечно, сегодня туда вернется. Если он не укатил в Нелюшку.

Фомин положил трубку и увидел, что Веня ухмыляется. Ничего, сейчас узнает, что будет работать с Рудиком, и сразу посерьезнеет.

Веня, оказывается, успел побывать в штабе дружины.

- Николай Палыч, есть информация по итогам вашего вчерашнего задания…

Информация оказалась какой-то странной. Приглядываясь к золотым украшениям на девчонках, дружинники не обнаружили новых цацек.

- То есть, - уточнил Ророкин, - девчонки ничего нового друг на дружке не увидели. А уж они не пропустят! По их глазам наблюдать можно - так и зыркают. А вчера - никаких зырканий. Вчера совсем наоборот. Вчера было «шу-шу-шу». По поводу нескольких девчонок, явившихся в дискотеку без всяких цацек. С чего бы вдруг такая скромность? Ну, ладно, одна проговорилась, что кольцо лежало на подоконнике, а потом смотрит - кольца нет, и не нашлось, ни в доме на полу, ни в палисаднике. А у других что случилось?

«Мало ли что могло случиться! - раздраженно подумал Фомин. - Ни одна девчонка никогда не признается, что мать запретила нацеплять вечером дорогие украшения. Самое простое и самое верное объяснение».

- А про Ханю в штабе знают? - сердито спросил он. - Что Ханю вчера кто-то избил?

- Знают! Наши вчера проморгали. Я как чувствовал. Ханя повел своих обходным путем. И где-то там…