Маргарет Марон - Дочь бутлегера

И я оказалась права, напомнив Дену, что многие из присутствующих были ему друзьями. Большинство в теории выступало решительно против гомосексуализма. Как и против атеизма, светского гуманизма, супружеской неверности, алкоголизма, клептомании и многого другого, что считается отклонением от установленных норм; однако это не мешало им отбрасывать эти предубеждения, если речь шла о человеке порядочном, не предававшимся своему пороку посреди людной улицы.

Майкла и Дена любили за то, кем они были, за их положительный вклад в жизнь общества, и в доказательство этого здесь были венки и от добровольной пожарной бригады, и от любительского театра.

Тем не менее я чувствовала в атмосфере сгущающееся электричество. Уверена, далеко не один человек, бормоча слова сострадания и пожимая Дену руку, гадал, почему он до сих пор не в тюрьме или по крайней мере под усиленной охраной.

Пройдя мимо родственников и расписавшись в книге соболезнований, я миновала второй зал, вошла в контору и позвонила оттуда Дуайту.

— Что? — переспросил он.

Я терпеливо описала ему третье полотно так, как мне его описал Ден.

— Нет, — уверенно произнес Дуайт. — Ничего похожего в машине не было. Я попрошу Флетчера завтра сделать эскиз, и мы начнем поиски.

Следующий час прошел быстро. Те, кто уже выразил соболезнование родственникам, собрались в просторном зале, где они, разбившись на небольшие группки и беседуя вполголоса, дожидались тех, кто еще стоял в очереди.

Кроме друзей и соседей, на панихиду приехали видные персоны из Роли. Дж. Хукс Тальберт прибыл в сопровождении нынешнего председателя правления банка, выкупившего банк, который основали в Коттон-Гроуве предки миссис Викери. Сами Викери далеки от политики, однако они делали щедрые пожертвования Демократической партии, и я узнала помощника бывшего губернатора штата и нескольких лидеров местного отделения.

Многим из тех, с кем я заговаривала, хотелось знать, как я оказалась замешана в убийстве Майкла, и они не стеснялись спрашивать об этом. К их числу относились Сэмми Джонсон-младший и его жена Хелен, жившие в нескольких милях от города у баптистской церкви. Наши с Сэмми матери дружили с самого детства, и Сэмми-младший не побоялся высказать мне в лицо опасения по поводу того, как все это скажется на втором туре выборов. И он, и его жена принимали участие в моей избирательной кампании, и сейчас оба были обеспокоены таким непредвиденным оборотом событий.

— Я хочу сказать, тебе не кажется, что это становится довольно запутанным? — спросила Хелен. — Сначала Грей Тальберт присылает в газету письмо в твою поддержку — Грей Тальберт! Чей отец — самый влиятельный сторонник Республиканской партии в нашем штате! Ты отдаешь себе отчет, насколько странно это выглядит?

Хотя она говорила так тихо, что я с трудом ее слышала, Сэмми-младший шикнул на нее.

— Он здесь!

Хелен не обращала на него внимание.

— Затем эта статья в газете насчет двух фальшивых листовок, новая шумиха по поводу того, что ты обнаружила труп Майкла Викери — не только в прессе, но и на телевидении! И вот теперь все говорят, что лишь благодаря тебе Ден Макклой не читает о похоронах, сидя в новой тюрьме в Доббсе.

— Я сейчас все объясню… — возразила я.

— Не сомневаюсь, дорогая, — остановила меня Хелен, — но кто станет слушать правду, когда у всех на устах такие смачные сплетни? Право, тебе нужно завязать со всем этим по крайней мере до выборов.

— Она права, — подхватила Минни.

Пока Хелен читала мне наставления, к нам присоединились Минни, Сет и Хейвуд с детьми.

Подростки быстро откололись от нас, образовав с двумя детьми Сэмми-младшего и Хелен свой кружок. Когда Минни с Хелен перестали отчитывать меня за действия, которые я совершала в основном помимо воли, я обратилась к подросткам и поблагодарила их за то, что они в течение двух ночей следили за почтовыми ящиками.

— Я все объясню потом, но вы уже можете завершить ночные дежурства, — сказала я. — Больше никаких листовок не будет.

Стиви, сын Хейвуда, и Джессика, дочь Сета, похоже, огорчились досрочному прекращению ночных прогулок, но Стиви тотчас же просиял, увидев появившуюся в зале вместе с отцом Гейл Уайтхед.

Посреди смерти мы находимся на пороге жизни.

Последние соболезнующие разошлись уже в половине десятого. Внуки и зятья Викери исчезли минут за двадцать до этого, когда толпа начала редеть. Доктор Викери держался хорошо, но миссис Викери, похоже, была на грани обморока, и дочери испуганно суетились вокруг нее. Даже зная о ее любви к сыну, я гадала, в какой степени ее состояние объясняется горем, а в какой — всеми этими объятиями и рукопожатиями, которые ей пришлось вынести.

Я деликатно держалась в стороне. Наконец Дак Олдкрофт вкратце повторил подробности относительно завтрашнего дня. Отпевание намечено в церкви в Суитвотере, после чего Майкла должны похоронить вместе с теми Дэнси, которые впервые начали обрабатывать землю на том месте, где сейчас находился «Гончарный круг». Дак уточнил, кто и где собирается присутствовать. Договорились, что Викери и их дочь Хоуп поедут в первой машине, а во вторую сядут Ден и Фейт с мужем.

Викери уехали, и я, дожидаясь Дена, оставшегося наедине с Майклом, обменялась несколькими словами с Даком. Ден появился уже около десяти, сжимая в руке платок, с красными заплаканными глазами.

— Спасибо, что подождала, малыш, — сказал он, после чего не проронил ни слова до тех пор, пока мы не пересекли Поссум-Крик и не поехали на юг по Сорок восьмому.

— Жаль, что Майкл не видел, как замечательно вели себя сегодня его родные. Миссис Викери… Ты не представляешь себе, как она меня ненавидела, когда я впервые сюда приехал.

— Знаю, — сказала я. — Все считали, ее убьет признание правды о сыне.

Я помигала фарами водителю встречной машины, и тот поспешно переключился на ближний свет. В такую темную ночь яркий дальний свет слепит сильнее обычного.

— Извращения являются оскорблением господа, — сказал Ден. — Вот что она заявила Майклу, когда приехала к нему в Нью-Йорк и поняла, что я не просто сосед по комнате. Тогда миссис Викери едва не одержала победу, ты об этом знала?

Несмотря на долгий эмоционально изнурительный день, он, похоже, оставался возбужденным и горел желанием высказаться, словно ему требовалось взглянуть в перспективе на годы, прожитые вместе с Майклом.

— Вот как?

— В тот раз он уехал и вернулся домой. Мать практически полностью владела его душой. Понимаешь, она приехала в Нью-Йорк, воочию убедилась в том, что ее единственный сын голубой, и едва не сошла с ума. Омерзение. Стыд. Затем она приходит в ярость и так промывает Майклу мозги, что у того едет крыша. Он начинает думать, а вдруг мать действительно права и все дело в дурном влиянии Нью-Йорка? Бисексуализм присущ многим, так что в окружении нормальных людей он, быть может, тоже станет нормальным. Поэтому Майкл вернулся сюда, начал ухаживать за одной девушкой, занялся перестройкой сарая, выложил печь сам до последнего кирпичика. Каждый день Майкл изматывался так, что вечером обессиленный падал в кровать.