Галина Романова - Большие проблемы маленькой блондинки

Светку убили отвратительно. Огромным кухонным ножом. Ударили непрофессионально, ударили трижды, и лишь последний удар в область сердца оказался смертельным.

Это Масютин уже как профессионал констатировал.

Первые два удара пришлись в область живота. Умерла не сразу, значит, мучилась. Отсюда и обида в остановившихся глазах, и изумление. Не ждала, девочка, нападения. Совсем не ждала, так бы просто не далась мерзавцу, кто бы он ни был.

А вот кто это был?! Кто?!

Вопрос, конечно, хороший, но пока без ответа. И…

Черт, черт, черт!!!

Вспомнив о своем неосторожном заявлении в Илюхиной квартире, Масютин похолодел.

Он крикнул, что если найдет ее, то убьет, так? Так! Так именно и сказал, идиот! Что же теперь?! Теперь получается, что нашел, а найдя, убил?! Получается, так.

Масютин со стоном опустился на кровать, не почувствовав даже поначалу, что сидеть ему неудобно. Потом сообразил. Уселся на скомканный плед. Вытащил его из-под себя. Встряхнул и накрыл им Светку, чтобы не видеть ее глаз, заглянуть в которые хотел все последние дни, проведенные на жесткой тюремной койке.

Потом снова сел на кровать и словно окаменел.

Сколько прошло времени, сколько он сидел вот так, рядом с ее остывающим телом, теперь уже просто трупом, он не сказал бы. Часы так и лежали в кармане пиджака. Как сунул их туда поутру, там они так и лежали. И сил почти не было их оттуда извлекать.

Светку убил кто-то, кто целенаправленно руководил ею. Она была замешана в убийстве Удобного, это Масютин тоже понимал. Было время все взвесить, сопоставить и уточнить. И про бутылку вина, и про фотоаппарат, в чей объектив он попал вроде бы «случайно».

Нет, ребята! Не было это случайностью. Совершенно не было. Все делалось специально.

Конечно, Удобного Степку пасли, тут спору не было. Слишком некорректно тот себя вел в последнее время, даже очень некорректно. Но вместе с ним пасли и его — Масютина — как возможного претендента на роль подозреваемого в убийстве. И Светка явилась в этом деле прекрасным связующим звеном. То возле одного потрется, попозирует. То возле другого…

Кто этот человек?! Кто?!

Думай, Масютин, думай, скотина! Это и твоя безопасность тоже. И свобода, между прочим. Возможно, сейчас сюда ворвутся ребята в черных масках с прорезями для глаз и рта. Очень даже возможно. Ворвутся, уложат в пол лицом, вызовут следственную бригаду, и… снова Масютин попадет и в объектив, и на нары.

Лихо! Лихо и со вкусом.

Так, стоп. Давай-ка, мужик, только без паники.

Для того чтобы сюда ворваться, нужно знать кое-что для начала. То есть для начала нужно знать, что эта квартира вообще существует. И существует для определенных целей. Потом нужно точно знать, что здесь сейчас имеется в наличии остывающий труп с торчащим из него ножом.

Прямо ведь в сердце вонзил, урод!

Глянув еще раз на нож с деревянной рукояткой, Масютин в который раз похолодел. А что, если на этом ноже тоже есть его отпечатки, а?! Что, если где-нибудь когда-нибудь, ну, к примеру, на чьей-нибудь даче… В чьем-нибудь гараже или в чьей-то квартире он вот этим самым ножом нарезал колбасу, а?! Или кромсал воблу, или открывал банку шпрот?..

И этот предприимчивый малый просто взял и припрятал этот самый ножичек с его — Масютинскими — отпечатками до поры до времени. Аккуратно взял за лезвие, растопырил пластиковый мешок и сунул его туда, спрятав до этой самой поры, которая настала.

Могут или не могут быть на этом ноже его отпечатки?! Запросто! Запросто могут, потому что он не мог запомнить всех ножей, которые когда-то держал в руках! Не мог…

Масютин привстал и уже протянул руку к трупу Светланы, чтобы, поддавшись порыву, вытащить нож из ее сердца, но резко отдернул ее и снова уселся на кровать.

Нет! Он не станет этого делать! Только он возьмется за рукоятку, как в квартиру ворвутся ребята в камуфляже. И тогда все! Вовек не отмыться! Вовек не доказать, что ты не верблюд!

Такое бывало, и не раз, как в его практике, так и в кино. Только, значит, невиновный человек протянет руку, чтобы вытащить орудие убийства из тела… Ведь многие просто благими намерениями движимы в таких случаях. Облегчить участь жертвы там, к примеру, хотят. И в этот самый неподходящий момент появляются свидетели.

Нет, он не станет этого делать. Он будет думать и вычислять. Вычислять и думать.

Итак… Итак, кто ее убил?!

Тот, кто убил и Удобнова, — это факт! Сам или Светкиными руками, но убийца в этих двух эпизодах один.

За что убили Светку? Здесь все ясно без дураков — она была нежеланным свидетелем. Свидетелем, которому были обещаны деньги. Не просто же так она болтала ему как-то о богатстве. Деньги были обещаны. Платить не хотелось или было нечем. К тому же Светка сотворила великую глупость, надев свой медальон на шею погибшей женщине. Труп уже, говорят, опознан. Стало быть, Светку станут искать. А отыскав, расколют на раз-два.

Ее убрали как свидетеля, ежу понятно. Нет ее, и болтать больше некому.

Что дальше, что дальше-то?!

Дальше: на кого свалить ее труп? На него, конечно же! Болтал, что убьет? Болтал.

Так! А ну-ка остановись, Масютин! Остановись и оглянись. А так ли уж многим людям он заявлял неосторожно об этом? Нет, не многим. А точнее: всего лишь одному! И этот один — Гавриков Илюха!

Значит… Значит, это он?!

Он подготовил и осуществил убийство Удобного. Он лихо подставил Масютина, нащелкав целую кучу снимков, где покупается злополучная бутылка с вином. Где он вместе со Светкой. Где однажды они выясняют отношения.

И Илюха не подтвердил показания, будто в ночь убийства Степки и его дамы Масютин проторчал в своем кабинете. И он теперь оказывался единственным, кому Масютин неосторожно заявил о готовящемся возмездии.

Гавриков?! Гавриков! Больше некому.

Масютин осторожно отодвинулся на самый край кровати, чтобы не нужно было переносить ноги над Светкиным телом. Встал и побрел на кухню. Там он подошел к незашторенному окну и осторожно выглянул на улицу.

Хвала Господу, не было там никого. Ни милицейского оцепления. Ни сгрудившихся машин с включенными маячками. Ни парней в камуфляже и с автоматами наперевес. Никого! Но это пока! Они ведь могут и с торца дома зайти, чтобы…

Он не успел додумать, когда в дверь постучали. Никакой требовательности не было в этом стуке, никакой предъявы на законное вторжение. Осторожный стук, даже, можно сказать, поскребывание. Будто ногтями кто царапался.

Вот почему не было никого во дворе, Масютин! Он горько усмехнулся, зажмурившись и представив на мгновение целую толпу в масках на лестничной клетке. Тут же распахнул глаза и пошел к двери.

Упорствовать бессмысленно было. Ребята были бравыми — не то что эту хлипкую дощатую перегородку, дом снесут широченными плечами. Так что…