Эуджен Чировици - Книга зеркал

Осенью 1985 года Спэл продал две коробки контрабандных сигарет каким-то типам из Принстона в обмен на французские духи – как выяснилось, контрафактные. Он решил стрясти денег с обманщиков, нашел одного из парней, избил его и отобрал все наличные. На беду, поблизости оказался полицейский патруль, и Спэла арестовали за уличный грабеж. О контрабандных сигаретах Фрэнк умолчал, чтобы не усугублять свою вину.

Ему назначили общественного защитника, некоего Терри Дуэнна. Избитый Спэлом парень оказался добропорядочным гражданином – тридцативосьмилетний хозяин небольшого магазинчика, отец троих детей, примерный семьянин. Фрэнк Спэл, напротив, был человеком без определенных занятий, с неоднократными приводами в полицию. Дуэнн попытался все уладить без суда, но пострадавший настоял на возбуждении уголовного дела.

Фрэнку Спэлу грозило от пяти до восьми лет тюремного заключения, а потому – по совету Дуэнна – он согласился пройти судебное медицинское освидетельствование для подтверждения временной невменяемости. Дуэнн намекнул, что хорошо знаком с одним из членов комиссии и что через несколько месяцев Фрэнка выпустят из психушки. Трентонская психиатрическая лечебница – не самое приятное место, но все лучше тюрьмы Бейсайд.

Экспертная комиссия, в состав которой входил и Джозеф Видер, пришла к заключению, что Фрэнк Спэл страдает маниакально-депрессивным психозом, и рекомендовала суду приговорить обвиняемого к принудительному лечению в психиатрической больнице. Спустя несколько дней Фрэнка отправили в Трентон, откуда он надеялся выйти на свободу через пару месяцев.

– А почему вас не выпустили? – спросил я.

– А ты сам в психушке был?

– Нет.

– Значит, повезло. Там такое… В общем, меня привезли, чаем напоили – а два дня спустя я очнулся и ни фига не помню. Даже имя свое забыл. А кругом психи воют и улюлюкают, кулаками машут, на всех бросаются. Один сиделке ухо зубами оторвал, когда она его накормить пыталась. Ох, я там всякого навидался. Говорят, в шестидесятые у пациентов нарочно все зубы вырывали, мол, чтобы заразу не разносили. Ага, как же…

По словам Спэла, его избивали все подряд – и пациенты, и охранники. Вдобавок охранники за деньги поставляли пациентам все, что угодно, а тем, у кого денег не было, приходилось туго.

– Все думают, что в заключении только о бабах и мечтают, – вздохнул Фрэнк. – А на самом деле бабы – не главное. Ну да, перепихнуться хочется, но самое главное – деньги. Без денег хана. Затюкают. А у меня денег-то и не было. В тюряге хоть как-то заработать можно, даже если родичи ни фига не присылают, а в психушке сидишь весь день, в стену пялишься.

Спустя три недели Спэла отправили в специальное отделение, где содержали десяток пациентов в возрасте от двадцати до тридцати лет, совершивших тяжкие насильственные преступления. Только много позже он узнал, что все они проходили экспериментальный курс лечения, разработанный профессором Джозефом Видером.

– Адвокат толком ничего объяснять не хотел, все отмалчивался, а потом наконец признался, что только через год имеет право подать апелляцию в суд, чтобы меня из психушки выпустили или перевели в другую лечебницу, где режим помягче. Ох, прямо не верится. Все началось с того, что два придурка меня обманули, я одного побил и деньги у него отобрал – всего-то восемьдесят баксов, сигареты дороже стоили… Так вот, из-за этого меня в психушку заперли на целый год, а то и больше.

– А с профессором Видером вы говорили?

– Ну да, он к нам на отделение приходил, вопросы всякие задавал – то картинки ему выбирай, то анкету заполняй, фигня всякая, короче. Мы у него подопытными кроликами были. Ну, я ему сразу и сказал, что, мол, Дуэнн, говнюк эдакий, мне присоветовал на медицинское обследование согласиться, чтобы срок не мотать, а так у меня с головой все в порядке. А профессор посмотрел на меня – бр-р, я до сих пор помню, глаза у него мертвые такие, как у снулой рыбы, – и заявил, что психические расстройства надо лечить, а потому из психушки меня не выпустят, пока он сам этого не разрешит. Такая вот хрень.

Потом у Спэла начались бредовые кошмары, он не отличал сон от яви, а от лекарств становилось только хуже. Все пациенты отделения испытывали ужасные головные боли, тошноту и сыпь на коже. Из-за постоянных галлюцинаций больных приходилось привязывать к кровати.

Годом позже у Фрэнка появился новый адвокат, Кеннет Болдуин, – Дуэнн переехал из Нью-Джерси в другой штат. Спэл объяснил ему, из-за чего и как попал в психиатрическую больницу, и Болдуин подал апелляцию о пересмотре дела. Фрэнка снова заставили пройти медицинское освидетельствование, но экспертную комиссию по-прежнему возглавлял Видер. Просьбу об освобождении не удовлетворили, в переводе в больницу Марлборо было отказано, и Спэл вернулся в психиатрическую лечебницу Трентона.

– А за полгода до того, как я оттуда все-таки выбрался, особое отделение закрыли, таблетки дурацкие давать перестали, голова больше не болела, да и кошмары не мучили, хотя еще долго спросонья приходилось соображать, где я, – продолжил Фрэнк. – Я боялся всего на свете, но вел себя примерно, доказывал, что не псих. Вот скажи, откуда все это на мою голову? Почему со мной так обращались? Ну да, я не паинька, но я ж тогда никого не убивал… А что поколотил придурка, так ведь за дело, он меня первым подставил. Я ж не тварь какая, и вообще…

Спэла отправили на очередное медицинское обследование, и экспертная комиссия (без участия Видера) удовлетворила просьбу адвоката выпустить пациента под надзор. Спустя несколько недель, в октябре 1987 года, Фрэнк Спэл вышел из больницы.

Жить ему было негде: хозяин дома, где Фрэнк снимал комнату, продал все его пожитки за долги; старые приятели не хотели с ним знаться из страха перед копами. Лишь один из них, американец китайского происхождения, сжалился над Фрэнком и на несколько дней его приютил.

Вскоре Спэл устроился судомойкой в паб неподалеку от Принстон-Джанкшен, а хозяин паба позволил Фрэнку ночевать в кладовой. Профессор Видер жил по соседству, в Западном Виндзоре, и Спэл начал его выслеживать, чтобы отомстить за свои страдания. Он решил, что Видер, Дуэнн и остальные нарочно отбирали подсудимых для проведения секретных экспериментов. Спэлу не удалось отыскать Дуэнна, поэтому он сосредоточил всю свою ненависть на Видере.

Он разузнал адрес профессора, выяснил, что тот живет один, в отдельно стоящем особняке. Сначала Спэл собирался подстеречь его на улице, под покровом темноты, но потом сообразил, что лучше пробраться в дом. Об убийстве Фрэнк не помышлял, просто хотел избить своего мучителя. Он отобрал бейсбольную биту у каких-то подростков, обмотал ее полотенцем и спрятал на берегу озера, близ профессорского особняка.