Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– А Владик им совсем не помогает?

– Не знаю, – вдруг сказал Сергей с раздражением, – что-то ты все у меня выспрашиваешь? Может, ты все-таки аферист?

– Да не аферист я! – возразил Кирилл с умеренной досадой. – Просто я все время боюсь попасть впросак. Я же ничего не знаю про ваших родственников, а с Настей мне даже поговорить некогда. Вот где она сейчас? А?

– На кухне, скорее всего. С мамой и Мусей, – Муся была помянута необыкновенно нежным тоном.

– Вот именно. Не пойду же я к ним с вопросами! Твоя матушка тогда меня моментально вышлет на сто первый километр.

– Это уж точно, – согласился Сергей, – вышлет.

– А что это Владик рассказывал про то, что бабушка деда отравила?

– Да не знаю я! Он вообще все время врет. И потом, ему нравится “эпатировать публику”. Он так и говорит. Он сюда из города на велосипеде приехал. И не потому что спортсмен, а потому что машины у него нет, а на электричке ездят одни плебеи и уроды.

Значит, не аэроплан и не подводная ложа, а всего лишь велосипед. Поэтому Кирилл ничего и не слышал.

В окне, мимо которого они проходили, вдруг показалась голова Нины Павловны, которая громко закричала:

– Дима!!

Кирилл сильно вздрогнул и посмотрел наверх.

– Дима!!!

– Димы нет, – сказал Кирилл вежливо, и тут уж вздрогнула Нина Павловна. Она посмотрела на них сверху вниз и отдала распоряжение:

– Сережа, немедленно найди дядю Диму. Вчера он забыл в машине молоко.

– Он не забыл, – сказал Сергей, – я его на крыльцо поставил.

– Дядю Диму? – удивился Кирилл.

– Тетя Нина! – откуда-то с другого конца дома завопила Настя. – Молоко в холодильнике на террасе, я же маме сказала!

Тетя Нина в окне немного помолчала и скрылась и уже в доме приглушенно заговорила:

– Юля, молоко в другом холодильнике, как же ты не помнишь ничего!..

– Я ничего не помню, потому что его из машины доставала не я!..

– Ну все, – сказал Сергей, морщась, – наши мамаши на одной кухне – это конец света. И Мусе сейчас попадет.

– А где у вас книги? – быстро спросил Кирилл, чтобы Сергей не вспомнил про скамейку и не заставил его искать какое-нибудь “не слишком гнилое бревно”. – Я бы взял почитать что-нибудь.

– Пойдем, я покажу, – сказал Сергей охотно, – вот чего в этом доме полно, так это книг.

По мавзолейному коридору, полному сухих цветов и круглых столиков, они прошли в глубину дома, миновав кухню, на которой ссорились Нина Павловна и Юлия Витальевна.

– Проходи.

Высокая дверь величественно приоткрылась, и они оказались в гостиной, в которую Кирилл мельком заглядывал в свой первый приезд в этот дом. Почему-то в гостиной было темно, как в пещере. Толстые шторы, не сходившиеся на середине, пропускали внутрь узкие горячие лучи, которые ломтями резали полумрак, и все это напоминало католический собор в Риме. В довершение картины в полумраке обнаружились и две послушницы – одна сидела в кресле, укутав ноги клетчатым пледом, хотя в комнате было очень душно, а вторая подле нее на стуле, деревянно выпрямив тощую спину. Та, что была в кресле, говорила:

– …почти всю ночь. Сердце давило ужасно. Так мучиться невозможно, лучше уж умереть. Вот бы все обрадовались!

– Что ты говоришь, мама! – вяло протестовала вторая. – Так говорить нельзя.

– Знаю, знаю, все вы только и ждете моей смерти. Ничего, немного осталось. Скоро всех освобожу. Ты что, думаешь, я не знаю, как я тебе надоела! Ты-то небось больше всех обрадуешься! Ты меня ненавидишь с тех пор, как отец ушел. Ненави-и-идишь!

– Что ты говоришь, мама!

– Ты мне все простить не можешь, что я тебя тогда не пустила! Да если б я тебя пустила, ты бы сейчас была развратница, хуже Анастасии, которая привезла любовника, как только из дома гроб вынесли, и на бабкиных костях с мужиком валяется. Да она тут бордель еще устроит, дом свиданий, вот сестрица моя с того света поглядит, что в ее доме делается, узнает, как дома соплячкам оставлять.

– Хватит, мама.

Клетчатая туша колыхнулась в кресле.

– Да я для тебя, дуры, стараюсь! Только о тебе и думаю, только и хочу, чтобы ты ничем себя не запятнала, чтобы бог тебе простил все твои грехи, а ты…

Кирилл и Сергей вдруг переглянулись, как будто им обоим стало стыдно подслушивать, хотя слушали жадно и внимательно, и Сергей сказал фальшиво-веселым бодрым тоном:

– Что это вы в темноте сидите? На улице так тепло. Сонь, вышли бы на улицу.

– У меня аллергия на солнце, – объявила тетя Александра, – у меня всю жизнь очень, очень нежная кожа. Соня, мне пора принять мочегонное. Принеси из пакета, знаешь, где у меня лекарства.

– Мочегонное на ночь примешь, мама.

– Нет, сейчас! До ночи у меня почки откажут. Соня, принеси сейчас же!

Сергей посмотрел на Кирилла. Ему было стыдно так, что даже уши засветились в темноте.

– Такие препараты просто так не принимают, мама.

– Соня, мне нужно выпить мочегонное. Сейчас же. Я лучше знаю, что мне нужно.

– А хотите слабительного? – предложил Кирилл. – В некотором смысле вполне заменяет мочегонное и главное – эффект. Эффект удивительный.

Не выдержав, Сергей осторожно хихикнул, Соня осталась безучастной, а тетя Александра стала медленно, но неумолимо подниматься из кресла – как гора.

– Вон!!! – завизжала она, поднявшись, и Кирилл попятился. – Вон отсюда! Соня, воды мне!! У меня инсульт! Где Наська?! – От злости она брызгала слюной и плохо выговаривала отдельные звуки. – Наська где?! Чтобы сию минуту… даже духу не было… милиция… бандиты…

– Мама, успокойся. Уходите отсюда сейчас же! Сергей, зачем ты его привел?!

– Мы вообще-то в библиотеку шли, – пробормотал перепуганный Сергей, подвигаясь к двери, другой, не той, через которую они вошли, – простите, тетя.

– Соня, воды, воды мне!!! И милицию… и Наську….

– Мы должны идти, – сказал Кирилл, как будто черт тянул его за язык, – мы только что узнали, что у нас назначена другая встреча. Было очень приятно.

Сергей сильно дернул его за руку, так что почти втащил за собой, Кирилл от неожиданности чуть не упал, и Сергей захлопнул тяжелую дверь, вовсе не предназначенную для такого непочтительного захлопывания.

– Ты что? – спросил он, когда завывания тети Александры остались за закрытой дверью. – С ума, что ли, сошел?

– Не сошел, – Кириллу было неловко, что он поднял такой шум, – вы ее распустили совершенно. Или она на самом деле чокнутая?

– Да тебе-то что?! – тоже почти закричал Сергей. – Ты что, перевоспитать ее хочешь?!

– Да мне плевать на нее! Я просто…

– А плевать, тогда молчи, и все!

– Да не все! Что это еще за богадельня, твою мать!.. Все боятся, слова сказать нельзя! Она несет черт знает что, а все слушают, как будто должны ей!..

– Да ты-то тут при чем?!

– Да, – сказал Кирилл, вдруг осознав, что он действительно ни при чем, – это точно. Прошу прощения, я не нарочно.