Айра Уолферт - Банда Тэккера

Однако до сих пор ничего такого не случилось, что заставило бы Уилока изменить свое мнение. Все происходило в точности так, как он предполагал, вплоть до мельчайших подробностей: он действительно напился в среду, в канун праздника Благодарения, Джо и Лео действительно рано ушли домой, а Тэккер, Эдна и Макгинес действительно остались ужинать. Только он не думал, что ему потребуется столько времени, чтобы напиться. Нервничал он больше, чем ожидал.

2

Как только Джо и Лео ушли, вошел слуга с подносом. Он подал яичницу с ветчиной, сыр, печенье, булочки, варенье двух сортов и кофе. Пока он все это расставлял на столе, зазвонил телефон. Уилок сказал, что подойдет сам, и пошел в спальню. Стакан виски с содовой он захватил с собой.

С его уходом воцарилось молчание. Тэккер и Эдна поглядывали на беззвучного филиппинца. Они проголодались. Глаза Эдны путешествовали от подноса к столу вслед за губчатой дымящейся яичницей, за розовато-желтым сыром, и она прикидывала, в чем ей лучше завтра себя урезать: в утреннем кофе, обеде или ужине. Она чувствовала себя утомленной и решила, что лучше урезать завтрак. Она встанет поздно и выпьет только чашку кофе до традиционного праздничного обеда, который они устраивали для детей.

- Давайте разговаривать, - вдруг нарушил молчание Макгинес, - не то еще Эдна услышит.

Эдна отвела взгляд от кофейника, который филиппинец ставил на стол.

- Что я услышу? - Она откинулась на спинку стула и разгладила юбку, словно готовясь опять принять на себя обязанность души общества.

- А то, что мальчики говорят девочкам, - Макгинес кивнул в сторону спальни.

Эдна изобразила на лице удивление, а Тэккер спросил:

- А почему ты решил, что это девушка?

Макгинес выставил вперед руку и указал на браслетку с часами; было около трех.

- Одно из двух: либо девушка, либо разносчик молока, - сказал он.

- Этого я за вами что-то не замечала, - сказала Эдна. - Раньше вы никогда ни о ком не злословили.

- Я и не злословлю, а только говорю. - Восковое лицо Макгинеса покрылось красными пятнами. Голос звучал несколько натянуто. - Это же типичный шалопай с Бродвея. Все повадки у него оттуда. Я только и говорю, что он шалопай с Бродвея, а такие не очень-то стесняются в выражениях, когда разговаривают с девушками по ночам.

- Нет уж, теперь давай говори, - сказал Тэккер. - Осточертело мне видеть, как вы с Джо ходите и бормочете себе что-то под нос про Уилока, все норовите подковырнуть его, только он отвернется.

- Я же...

- Говори прямо, начистоту. Что ты имеешь против Уилока?

- Кто, я? С чего ты взял? Я только сказал, что у него бродвейские замашки. А ты сам знаешь, не хуже меня, как такие франты разговаривают с женщинами.

Тэккер по-прежнему хмурился и ждал. Макгинес кивнул на столик, на котором выстроились бутылки с виски, потом опустил взгляд на огонь.

- Если на то пошло, Бен, - сказал он, - я скажу тебе прямо. Мне кажется, что этот юристик становится, как бы это выразиться, немножко того... словом, он какой-то взвинченный весь.

Тэккер вскочил и начал беспокойно шагать по комнате.

- Уилок и всегда-то был комок нервов, - сказал он.

Макгинес продолжал смотреть в пламя, а Эдна следила взглядом за мужем.

- Не думаю, чтобы это звонила девушка, - сказал Тэккер.

Он быстро вышел из комнаты, пересек коридор и остановился на пороге спальни. Генри сидел сгорбившись на краю постели; перед ним на маленьком столике у стены стоял телефон. Трубка была на месте. По всему было видно, что сидит он так уже довольно долго. Он опирался локтем о колено, голову уронил на руку, глаза были устремлены на телефон.

- Яичница стынет, - сказал Тэккер.

Генри вскочил. Улыбка запрыгала по его лицу.

- Простите, - сказал он.

Стакан виски с содовой стоял тут же на столике, возле телефона. Уилок взял его, отхлебнул и направился к двери медленными, заплетающимися короткими шагами. Тэккер двинулся было к нему навстречу.

- Я уж подумал, не стало ли вам дурно.

Генри остановился и взглянул на него с комическим возмущением.

- Мне - дурно? - переспросил он и широким жестом поднес стакан к груди.

Их разделяло несколько шагов, и они с минуту постояли, уставившись друг на друга. Деланная улыбка медленно сползла с лица Генри. Он казался усталым и озабоченным.

- Знаете что, Бен, - Холл приставил слухача к моему аппарату, - сказал он.

Холл был прокурор, которого губернатор недавно уполномочил провести основательную чистку местной администрации. Губернатор хотел убрать со всех постов сторонников оппозиции и на их место посадить своих людей.

- Откуда вы знаете? - спросил Тэккер.

- Кто же, как не он?

- Я спрашиваю, откуда вы знаете, что вас подслушивают?

- Слухач, должно быть, задремал. Я слышал, как он снял трубку.

Глаза Тэккера блуждали по лицу Уилока. Он ничего не выпытывал, он смотрел на Генри потому, что тот стоял перед ним. Он думал о Холле и о том, через кого бы добраться до Холла. У Тэккера были связи только в противоположном лагере.

- Кто вам звонил? - спросил он.

- Девушка одна, вы ее не знаете.

- Вы не сказали, что вас подслушивают?

- Ну уж знаете, Бен!

- Я только спрашиваю. С вашими нервами... А ведь говорят, что подслушанные разговоры не могут служить уликой. Что это противозаконно.

- В штате Нью-Йорк это допускается.

- Вы вообще-то этим телефоном пользовались?

- Я говорил с вами несколько раз.

- Отсюда? Ах да, припоминаю. Ну, это ничего.

- И один раз звонил Эду Бэнту.

- Ну вот. Теперь понятно. - Тэккер сердито посмотрел на телефон.

- Да разговор был самый безобидный. Просил для вас билеты на бокс.

- Все равно. Не следовало этого делать.

- Я же не знал, что меня подслушивают. Может, и подслушивать-то стали только с сегодняшнего вечера.

- С таким паршивцем и сукиным сыном, как Холл, надо быть осторожней. Почему когда я разговариваю по телефону, я всегда говорю так, как будто знаю, что меня подслушивают?

"А с чего ты взял, что я такой же, как ты, - думал Генри, - или должен быть, или могу быть таким?"

- Что Холл - сукин сын, это, конечно, правда. Но паршивцем его, к сожалению, назвать нельзя. - Уилок взглянул на стакан. Лед весь растаял. Тут уже не виски, а одна вода, - сказал он и направился к двери.

Он прошел мимо Тэккера и благополучно добрался до порога, но потом ударился плечом о косяк, отшатнулся, неуверенно протянул руку и, покачнувшись, похлопал ладонью по косяку. Он, видимо, хотел поставить его на место.

- Странно, - засмеялся он. - Еще сегодня утром стоял и никому не мешал. - Он повернулся к Тэккеру и громко расхохотался. - Ну что, повелитель, отшучивайся! - Он поднял над головой руку и помахал ею, словно приветствуя Тэккера. - Одари нас своей лучезарной, чудодейственной золотой улыбкой!