Марина Серова - Под горячую руку

— Если исходить из того, что я действительно связана со злоумышленниками…

— Именно из этого и давай исходить. Скажем о Серове поговоркой: рассчитывай на худшее, тогда лучшее будет приятней. — Суров улыбнулся. — Тем более что это мнение нашего подопечного полностью соответствует истине.

Удивилась я настолько, что впору было рукою попридержать отвисающую челюсть. То, что настоящим организатором покушения является мой уважаемый начальник, а не какие-то самарские отморозки, не было для меня тайной, но теперь он прямо признавался в этом. Чрезмерной болтливостью майор Суров не грешил никогда, значит, его признание можно расценивать как высшую степень доверия.

А прощена я, однако, за сочувствие к Николаю Михайловичу!

— Будучи связанной с врагами Николая Михайловича и действуя в их интересах, от дружественного контакта с ним я получаю много ценной информации. Верно? — принялась я рассуждать в надежде докопаться до ответа на вопрос Сурова. — Я вижу его реакцию на происшедшее и по ней могу предположить его поведение. То есть догадаться, какие меры он скорее всего предпримет в ответ.

— То есть отслеживание «вживую» его реакции на происшедшее дает возможность прогнозировать его действия с высокой степенью вероятности, — сжал Гром мои рассуждения в одну фразу. — Верно!

Я попробовала «на вкус» наши выводы и в сомнении покачала головой.

— Не слишком ли изощренно? Не во всяком отделении ФСБ найдутся люди, способные спланировать и гладко провернуть такую операцию. Можно подумать, что там, в Самаре, засели люди со спецподготовкой. И сам Серов может все представлять себе намного проще. Откуда мы знаем — как? Конкретных обвинений против меня он пока не выдвигал.

— И вряд ли выдвинет. Он предложил тебе поработать у него. Зачем? Чтобы иметь все время на глазах — раз. Чтобы иметь возможность через тебя запустить к врагу выгодную, с точки зрения Серова, информацию — два. И в-третьих, чем черт не шутит, попробовать наладить с ними связь через живого человека, не рискуя при этом своими людьми. Дело-то приняло такой оборот, что обычные средства связи сейчас малопригодны.

— Получается так, что противники Николая Михайловича, обставив все таким образом, чтобы он заподозрил во мне их человека, создали условия, при которых ему выгоднее использовать меня, чем просто гнать прочь. И он, и они, черт возьми, умные люди, если способны разыгрывать такие комбинации.

— Снимаю шляпу, — Андрей сдернул с головы кепку, — перед их умом. Как будешь себя вести? Что выберешь, Багира?

— Постараюсь вести себя умно.

— А с умными людьми по-иному нельзя. Иначе рискуешь отправиться в плавание по осенней Волге с ногами, залитыми цементом в банной шаечке. Действуй по обстановке, Юленька.

— Серов предложил мне подработать, посулив щедро заплатить, из благодарности за помощь Женьке.

— Очень благородно с его стороны, — усмехнулся Суров. — Ты должна быть ему признательна за такую заботливость.

— Обязательно!

Мы хорошо поняли друг друга.

Истекали последние минуты обеденного перерыва. В коридоре, возле кабинета, дожидалась меня матушка Славы Рыбакова, уроженца Тарасова, солдата-первогодка, страдающего от дедовщины где-то на территории Уссурийского края, а через час предстояла встреча с военкомом Пролетарского района, и это не все на сегодня. Дел было невпроворот, и, как всегда, навалились они в самое неподходящее время.

Суров проводил меня до дверей офиса, пожал на прощание руку, легонько хлопнул по плечу.

— Юлия…

Мне показалось, что он хочет погладить меня по щеке, но нет — медленным движением Андрей поправил шарфик, выбившийся из-под воротника моей куртки.

— В один поганый момент все это может стать опасным, Юлия. Здесь крутятся большие деньги, а вокруг них всегда топочут большие люди. Поэтому законным порядком деятельность Серова с партнерами не остановить. Никто не сможет сказать, даже я, когда ситуация обострится настолько, что станет угрожающей. Будь внимательна, Багира.

Из-за моей спины со стороны ступеней крыльца ко входу в офис прошел молодой мужчина в расстегнутом плаще и белом шарфе. Открыв высокую стеклянную дверь, он повернул голову и глянул на нас злыми глазами.

— Кто это? — спросил Гром.

— Сашка. Правая рука Серова во всем, что не относится к крупному бизнесу. Он привез мне билет в «Медведицу».

— Слушай последнее. — Гром глянул на закрывшуюся за Сашкой дверь и заговорил, понизив голос почти до шепота: — Через Аполлинарьевну меня больше не вызывай. Прихворнула она. Вот тебе другой номер и адрес квартиры, где этот телефон стоит. Живет там твой старый знакомый. Можешь съездить к нему, выбрать то, что тебе нужно из электроники. Вооружись, если сочтешь необходимым. Но не перебарщивай. Этой ночью я позвоню тебе сам, но если возникнет нужда в срочной связи, звони по этому номеру. Все. Иди, Юлия. Удачи тебе.

Гром пошел от меня не оборачиваясь. Сбежал по ступеням крыльца и остановился у дорожного бордюра. К нему сразу же подкатил обшарпанный «жигуленок», сама собой открылась дверца.

Сашка дожидался меня в вестибюле, тенью маяча между колоннами, облицованными серым мрамором. Но стоило мне появиться, как он, не подавая виду, что узнал, заметил меня, набычившись зацокал каблуками вверх по лестнице. Не поняла я его маневра. Когда не понимаешь поведения человека, явившегося на встречу, самое правильное — перестать его замечать, сдержать недоумение и вести себя как ни в чем не бывало. Я поступила наоборот.

— Александр!

Он поднимался по соседнему лестничному маршу, слышал мой голос прекрасно, но даже головы не повернул на оклик.

«Щенок закрученный!» — так обозвав его про себя, я ускорила шаг, чтобы догнать перед входом на этаж, занимаемый Комитетом солдатских матерей. Вместе с билетом в ресторан он мог привезти что-нибудь на словах от своего господина. Возможно, именно этим объясняются странности его поведения. Приглашать Сашку в кабинет не хотелось — на ходу отвязаться быстрее. А спроваживать в коридоре, на слуху у наших любопытных кумушек, хотелось еще меньше.

Сашка помог мне — замедлил шаг, а дойдя до площадки, и вовсе остановился.

— Вы ко мне? — спросила я, постаравшись придать лицу приветливое и безмятежное выражение.

Он медленно, как злодей из фильма ужасов, повернулся и вперил в меня горящие неприязнью глаза. У него даже верхняя губа дрогнула, будто едва сдерживался, чтобы не зашипеть или не плюнуть в меня ругательством.

— В чем дело? — встревожилась я. — Вы от Жени? С билетом в ресторан?

Гипнотизируя меня по-прежнему, Сашка достал из внутреннего кармана узкий конверт из плотной бумаги, такой же в точности, как и полученный мною утром от Николая Михайловича.