Йен Колдуэлл - Пятое Евангелие

– Ты где? – спросил я.

– В квартире.

– С тобой все в порядке?

– Не мог заснуть. Вернусь – поведу вас с Петросом завтракать.

Лео и София наблюдали за мной. София, должно быть, занималась Петросом с тех пор, как он проснулся. Бедная женщина даже не успела снять халат.

– Нет, – сказал я Симону. – Не ходи никуда. Мы сами к тебе придем.

При свете дня показалось странным, что в квартире почти ничего не изменилось. Следы разорения не исчезли вместе с тьмой. Петрос маленькой ручонкой крепко сжимал мою ладонь, перешагивая игрушки, словно ядовитые грибы. Впрочем, из кухни исчезли все разбитые тарелки и рассыпанная еда, а окна стояли открытыми. За столом сидел Симон и делал вид, что не курит.

Петрос бросился от меня к Симону и вручил сделанную собственными руками открытку. На ней изображались четыре человечка из палочек, держащиеся за руки: Мона, я, Петрос и Симон. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что на Моне – сутана. У меня упало сердце. Это была не Мона, а сестра Хелена.

Симон посадил Петроса на колено и крепко обнял. Похвалив открытку, он прижался губами к буйным зарослям волос.

– Я люблю тебя, – прошептал Симон. – Мы с твоим папочкой сделаем так, чтобы с тобой ничего не случилось.

Раковина была пуста, а все тарелки – вымыты. Губку словно выжимали досуха промышленным насосом. Удивительно, что Симон сумел остановиться и не убрал всю квартиру.

– Когда сестра Хелена приходит за грязным бельем? – спросил он.

Я слишком погрузился в свои мысли и не ответил. На фоне чистой кухни остатки хаоса выглядели еще более впечатляющими.

– Я Земля, я Земля, вызываю Алекса! – позвал Симон.

– Петрос, – сказал я, – прежде чем мы пойдем завтракать, сходи, пожалуйста, помой руки.

Сын осторожно двинулся по коридору.

– Что-то не так? – спросил Симон.

Разумеется, он тоже заметил. Я показал на места, где остался самый большой беспорядок: тумбочка у двери; книжные полки; столик, где стоял телефон.

Симон пожал плечами.

– Он что-то искал, – сказал я. – Открыл все дверцы. За исключением этих.

Восточные христиане устраивают в доме особый уголок, где лежит Евангелие, а вокруг выставлены иконы. В нашей квартире «красный угол» скромный – всего лишь старинный шкафчик, перед которым молились я и Петрос. Но при ограблении шкафчик не тронули.

– Он наверняка знал, что это такое, – сказал я.

В святом углу хранятся только освященные предметы. Грабитель понимал, что туда ему нет смысла соваться. Вряд ли кто из итальянских светских людей столько знает о наших ритуалах. Теперь вчерашние мысли о душевнобольном грабителе, вдохновляемом религиозным безумием, не казались правдоподобными.

Пока сын умывался, я быстро прошел по следам незнакомца. Сестра Хелена слышала, как он звал Симона из коридора рядом с комнатой Петроса. Коридор в одну сторону уходил к ванной, а в другую – к моей спальне. Ванная осталась нетронутой, как и комната Петроса. В затылке закололо, словно от легкого удара током. Похоже, грабитель стремился в комнату хозяина квартиры.

В моей спальне тоже был порядок. Если в ящиках тумбочки и рылись, Симон убрал все следы вчера вечером, одевшись после душа. Но когда я присмотрелся повнимательнее, то увидел, что одну полку трогали: ту, где я держал путеводители по странам, в которые получал назначение Симон. Том, посвященный Турции, валялся на полу. На нижней полке появилось пустое место. Что-то исчезло.

– Алли, – позвал из прихожей Симон. – Подойди-ка сюда на секундочку.

Книги по плащанице! Они пропали, вместе с моими рукописными записями результатов исследований, которые я проводил для Уго.

Сердце лихорадочно застучало. Мои первые интуитивные догадки оказались правильны. Ограбление и убийство Уго наверняка связаны. Все это имело отношение к выставке Уго.

– Алекс! – повторил Симон, уже громче.

Когда я в оцепенении вернулся в прихожую, он показал на пол. Взгляд у него стал еще более настороженным.

– Все утро на него гляжу, – тихо сказал он. – Но только сейчас щелкнуло.

– Симон, – выговорил я, – тот, кто здесь был, знает, что мы помогали Уго организовывать выставку.

Но Симон слишком увлекся находкой, чтобы осознать мои слова.

– Ничего не пропало? – спросил он, стиснув зубы.

Я встал на колени рядом с ним, среди перевернутых игрушек и телефонных книг.

Симон показывал на мой ежедневник, тот раскрылся на вчерашней странице. Понял я это, лишь перелистнув страницу.

Сегодняшний и завтрашний листки кто-то вырвал.

Я застыл. Во мне, словно кипящая смола, забурлила мысль, которую пытался донести Симон.

– Что было на тех страницах? – спросил он.

Всё. Срез нашей жизни. На следующей неделе начинался осенний семестр, и я записал расписание занятий, которые веду. И все наши планы с Симоном тоже были там.

Я проговорил то, что брат уже понял без меня:

– Он продолжает нас искать!

Брат набирал номер на своем телефоне.

– Забронирую для вас с Петросом комнату в «Казе» [8] «Дом» (ит.) . .

«Каза». Наш ватиканский отель. Очень тихий, совершенно неприметный. Становилось ясно: отныне нам с Петросом небезопасно оставаться в собственном доме.

Симон разговаривал с портье, когда послышался резкий стук в дверь. Тотчас Петрос в ужасе выбежал из ванной и обхватил сзади мои ноги. С трудом шагнув к двери, я повернул ручку.

На пороге стоял вчерашний жандарм.

– Офицер, поймали кого-нибудь? – с нетерпением спросил я.

– К сожалению, нет, святой отец. Мне нужно еще кое-что записать.

Я пригласил его внутрь, но он предпочел остаться у входа и, наклонившись, принялся изучать дверной косяк.

Петрос прижался к моим ногам. Ему хотелось, чтобы полицейский ушел. Или – уйти самому.

Коп поднял глаза.

– Святой отец, ваша монахиня сказала, что, когда этот человек проник сюда, дверь была заперта.

– Все правильно. Я всегда запираю дверь, когда ухожу из квартиры.

– Даже прошлым вечером?

– Два раза проверил, прежде чем ехать в Кастель-Гандольфо.

Он внимательно разглядывал косяк. Провел пальцем вверх и вниз по дереву. Потрогал ручку. Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять. Ни на двери, ни на косяке повреждений не было!

– Мне нужно сделать несколько фотографий, – сказал он. – Позвоню вам позже, надо будет кое-что обсудить.

Петрос отказался оставаться в квартире с полицейским, поэтому час до встречи с дядей Лучо мы провели на улице. Держась хорошо знакомых дорожек, мы сходили в папские сады, к фонтанам, которые мы с Симоном с детства называли по-своему. Фонтан дохлой лягушки. Фонтан непонятно откуда взявшегося угря. Фонтан имени той ночи, когда Катерина Фиори перебрала и пошла танцевать. Наконец мы очутились на маленькой детской площадке рядом с ватиканским теннисным кортом, и там Петрос попросил дядю встать за качелями и раскачать их повыше. Взлетая ввысь, он крикнул: