Марина Серова - В духе времени

— Понятно, — сказала я, — откусит. Но мне не хотелось бы, чтобы мне что-нибудь откусили.

— Словом, вы приедете?

— Да, — ответила я и положила трубку.

— Ну что? — сказала тетушка. — Кто звонил? Я слышала, там какой-то кудахтающий и бултыхающийся голос проклюнулся. Так, наверное, заговорила бы бочка, до половины наполненная огуречным рассолом.

— М-да, дорогая тетушка, у тебя никогда не хромало образное мышление, — мрачно отозвалась я. — Между прочим, тут нарочно не придумаешь: не успела я выразить свое неудовольствие окружающей меня флорой и особенно фауной, как позвонил и попросил о встрече не кто-нибудь, а директор нашего цирка, он же — бывший дрессировщик.

— Директор цирка? — переспросила тетя Мила. — Тлисов, что ли? Он же, по-моему, не дрессировщик, а работал в эксцентрическом жанре. Клоун то есть.

— Не знаю, о каком клоуне Тлисове ты говоришь, но звонил совсем другой человек. Этакий мачо с фамилией чуть ли не Васко да Гама.

— Васко да Гама?

— Шутка. Фамилия его — Нуньес-Гарсиа. Представляешь?

— И он — директор цирка? — спросила тетушка.

— Директор.

— А куда Тлисова дели? Я точно знаю, что фамилия директора нашего цирка Тлисов. Когда я работала юристом, у нас были с ним дела. А, ну да! Тлисова же сняли — там какое-то нечистое дельце открылось. Совершенно верно. Значит, теперь вместо него директором… м-м… Гарсиа Лорка?

— Ты, тетушка, еще Гарсиа Маркеса вспомни, — улыбнулась я. — Лорка — это поэт. А нашего укротителя зверей и по совместительству директора цирка зовут Нуньес-Гарсиа. У него мать — испанка. А сам он, кажется, чудак…

Чудак с экзотической фамилией Нуньес-Гарсиа оказался высоким сухощавым человеком, чем-то напоминающим Жака Паганеля, только остригшего волосы и надевшего очки в не совсем типичной для него, то бишь для месье Паганеля, оправе. У Федора Николаевича был внушительный кадык, который во время разговора двигался вверх-вниз, и чем экспрессивнее говорил директор цирка, тем больше была амплитуда движений. Кроме того, длинное и сухое его лицо было оснащено внушительными, торчащими в стороны усами, которые не воспринимались слитно с обликом и казались накладными, хотя, бесспорно, были натуральными.

Когда я вошла, директор перебирал бумаги с такой поспешностью, словно они жгли ему пальцы. При моем появлении он дернул головой так, что очки свалились с переносицы, и проговорил:

— Я занят. Зайдите попозже. У меня, некоторым образом, посетители!

Я, откровенно говоря, юмора не поняла. Четко договаривались на определенное время, и вдруг извольте получить: занят он, посетители у него! А где они, посетители? Нет же никого, кроме меня. Собственно, я и есть «посетители». Только в единственном числе.

— Федор Николаевич… — решительно начала я. Кадык директора цирка заплясал, как ударник аппарата для вбивания свай.

— Вы ведь по поводу номера с эквилибристами? Номер зарезан, говорю вам, и попрошу обойтись безо всяких апелляций!

— В самом деле? — переспросила я. — Честно говоря, Федор Николаевич, меня не очень сильно волнует судьба номера, исключенного из программы. Мы с вами уславливались о встрече. Я Охотникова, мы говорили с вами по телефону буквально два часа тому назад.

Чудак директор откинулся в кресле назад и стал щуриться. Выражение его лица приняло откровенно комичные формы. Сам он, без сомнения, этого не замечал.

— Ах, простите, тут у меня маленькая запарка, — произнес он растерянно, а затем автоматически поднял трубку зазвонившего телефона и рявкнул со звенящими металлическими нотками в голосе: — Меня нет! Кто говорит? Говорит автоответчик! Все, на сегодня я закрыт! Вот ироды, — заговорил он, снова сменив тон, и повернулся ко мне, — нет никакого покоя. У вас, Евгения Максимовна, случаем, нет запасных ушей? А то мои отваливаются. От постоянных разговоров, звонков, требований разных дурацких…

— Перейдем все-таки к делу, — скромно напомнила я, поняв, что этот монолог может продолжаться довольно длительное время. — Я вас слушаю, Федор Николаевич.

— Да, конечно, конечно… Словом, Евгения Максимовна, я попал в совершенно непонятную ситуацию. Непонятную, по крайней мере, мне. Я… в такие ситуации еще не попадал, хотя жизнь у меня довольно богата впечатлениями. Я бывал на гастролях во многих странах мира — в Японии, Италии, Канаде, на исторической родине в Испании, наконец. Я многое пережил. Моя бывшая работа сопряжена с нервными встрясками — сами понимаете, постоянное соседство со свирепыми хищниками… Хотя лично мне звери давно уже не кажутся свирепыми. Я, в некотором роде, воспринимаю их не как существа, которые требуется укротить, а скорее как коллег по ремеслу, что ли. Я у них вроде как за главного, и все. Наподобие… дирижера у оркестрантов, что ли. Много лет работал… стаж… и вообще… Но, честно говоря, ни разу я не встречался со столь непонятными форматами дела, как то, в которое угодил я сейчас. Уф… вступление можно считать законченным.

«Да, для вступления более чем достаточно! — подумала я. — Однако этот тигриный дирижер весьма многословен, его полосатый коллега за это время не один килограмм мяса сожрать может. Причем — вполне еще живого мяса».

— Да, я вас слушаю, — как шаман заклинание, в который раз повторила я. Директор смерил меня пристальным взглядом, привстал за столом и, вытянув длинную шею, прошептал:

— Словом, Евгения Максимовна… на моих тигров кто-то охотится.

— Простите, — недоуменно произнесла я, — но мне не совсем понятно… то есть как это — охотится? Тут, кажется, не Индия и не Бангладеш, чтобы… Как это?

— Очень просто. Кто-то открыл сезон охоты на моих тигров. В самом что ни на есть буквальном смысле! То есть, конечно, не совсем буквальном, но… Понимаете, некие злоумышленники… гм… покушаются на моих тигров. А это очень дорогие существа!.. Не мне лично дорогие, хотя мне мои тигры, конечно, дороги, а вообще — по стоимости. Вам известно, Евгения Максимовна, сколько стоит один тигр? Нет? Так вот, стоимость одного тигра исчисляется даже не тысячами, а десятками тысяч долларов, понимаете? Короче, стоит он как хороший джип! — И директор уставился на меня пронзительным взглядом круглых глаз, верно, призывая к тому, чтобы я ужаснулась вместе с ним потенциальной возможности похищения тигров.

Но я не ужаснулась. Федор Николаевич, конечно, был наполовину испанцем, но менталитет у него был откровенно наш, русский: он долго запрягал, но быстро ехал — то есть сначала томил предисловиями и предысториями, а как перешел к собственно проблеме, то пустился в такой калейдоскопический опор, что я ничего и не поняла. Очевидно, уважаемый директор перескакивал с пятого на десятое, пытаясь донести до меня самые эмоциональные моменты своей проблемы. А была ли проблема?