Марина Серова - Карамельные сны

— Готов ответить сразу на оба ваших вопроса, — вдруг услышала она точно за своей спиной насмешливый голос. — Девушка доставлена в наш город из села Кукуева. Представьте себе, близ Архангельска в самом деле есть деревня с таким названием. И доставил ее я, собственной персоной. Сейчас спросите, почему и зачем? Отвечу просто: влюбился.

Марина покраснела и обернулась.

— Ой, простите! Я не знала… То есть я не хотела ничего говорить вслух. Так, вырвалось!

— Ничего. Я вас прекрасно понимаю. Ия и в самом деле может шокировать кого угодно. Этим она меня и привлекла. Представьте, что судьба забрасывает вас по рабочим делам в какой-нибудь глухой северный угол, забытый богом и людьми. И там, среди грязной, опустившейся, спивающейся публики вам совершенно неожиданно попадается вот такая, — он кивнул на беснующуюся Ию, — жемчужина. Разве можно было устоять?

— Не знаю, я не мужчина.

Марине не очень понравилось, как Гонопольский говорил об этой девушке. Когда он произносил «влюбился», в его голосе не было любви, а когда называл Ию «жемчужиной», то вложил в это слово насмешку.

— Осуждаете?

— Я? Что вы, какое мне вообще до этого дело!

— Осуждаете. И напрасно. Видите ли, влюбляясь в Ию, я не учел одного очень значимого, как оказалось впоследствии, обстоятельства: она непроходимо глупа. А жить с этим невозможно. Если, конечно, воспринимать девушку не как простую машину для секса, а как человека со своим набором чувств, мыслей и поступков.

— Я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете?

— Не понимаете? Странно. А между тем все предельно просто: вы мне нравитесь.

— Здрасти!

— Я говорю вполне серьезно.

— Знаете что? Если так пойдет дальше, то в вашей сокровищнице окажется слишком много… «жемчужин».

— Ну, это вряд ли. Я неожиданно пришел к мысли, что всех их готов обменять на один бриллиант чистой воды.

— Желаю удачи.

— Спасибо. От вас, Марина, мне особенно приятно получить такое пожелание, ведь бриллиант — это вы!

Она смутилась, растерялась и возмутилась одновременно:

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Я все про вас знаю. Ведь я наблюдаю за вами с самого начала, как только вы появились в этом зале. И даже не постеснялся порасспросить своего студенческого друга Иосифа, которого увидел здесь после долгих лет разлуки. Между прочим, именно он так про вас и сказал: «бриллиант чистой воды». Хорошо, что невеста этого не слышала.

Марина была слишком растеряна для того, чтобы возражать. Да и… так ли уж ей хотелось говорить кому-то, кто называет ее «бриллиантом», что она не такая?

— Пойдем? — просто спросил Гонопольский.

— Куда?

— Да хоть куда. Хотите — просто гулять. А хотите — ко мне домой. В гости.

— Нет, не хочу. И потом, вы здесь не одни.

— А, вы про нее, — Максим бросил рассеянный взгляд на визжащую от восторга Ию. — Могу легко успокоить вас на этот счет. Считайте, что этой девушки уже нет в моей жизни. Завтра после работы я помогу ей собрать вещи.

— Куда же она пойдет? Обратно в это, как его… Кукуево?

— Не беспокойтесь за эту девушку. Вот увидите, с ее талантами она непременно и в короткий срок сделает себе сногсшибательную карьеру.

Марина пожала плечами и отошла, делая вид, будто не замечает, что высокий стройный красавец провожает ее глазами. Вечером она расспросила мужа; тот сказал, что этого человека зовут Макс, что он бизнесмен, добившийся в жизни существенных успехов, вот только жена… Эта фурия с зелеными волосами из-за своего глупого поведения нередко ставит его в неудобное положение. «Всем давно известно, что Макс только и ищет случая, как бы от нее избавиться, — заключил Йосик. — Но я знаю Макса, у него железный характер. Когда Ия его достанет окончательно, он выставит ее в два счета».

На другой день Марина снова проводила мужа в горы. Йосик уезжал ночным поездом, она стояла на перроне Северного вокзала, прижавшись к сильной груди любимого, а он привычным жестом трепал ее светлые кудри. Наконец он вошел в вагон, занял свое место и уехал.

А утром… Утром Марина увидела под своими окнами Максима. Одетый в тот же дорогой костюм, в котором он был на свадебном торжестве, он лежал посреди большой клумбы в центре двора и безмятежно спал, прикрыв верхнюю половину лица сложенной вчетверо газетой. Удивившись, и засмеявшись, и чувствуя себя очень польщенной, Марина распахнула окно:

— Вы что, с ума сошли? Вставайте сейчас же!

Не сделав никакой попытки подняться с клумбы, Гонопольский поднял руку, стряхнул с лица газету и помахал Марине:

— Привет!

— Ну, привет. Зачем вы здесь лежите?

— Тебя жду.

— Зачем?

— Затем, чтобы быть первым, кого ты увидишь, когда проснешься.

— Зачем?

— Затем, что ты мне понравилась. Впрочем, это я тебе уже говорил.

Марина засмеялась и уселась на подоконник.

— И давно ты так лежишь?

— С вечера.

— А что тебе сказал наш дворник?

— Что он мог сказать? Сказал, чтобы я убирался.

— Да, он у нас грозный дядя. А ты?

— А я подарил ему один рисунок, он обрадовался и ушел.

— Так ты еще и рисовать умеешь?

— При чем тут я? А! Не, я рисовать не могу. Я просто ценитель. И собиратель.

— Коллекционер?

— Что-то вроде того. Коллекционирую портреты американских президентов, напечатанные на чудной бумаге с дивными водяными знаками.

— Ну ладно. Вставай! Наши дворовые активистки, идейные мичуринцы, всю весну на этой клумбе возились! Если сейчас кто-нибудь из них увидит, что ты сделал с их насаждениями, — начнется скандал.

Максим резво вскочил на ноги, потянулся и улыбнулся Марине улыбкой настолько бодрой и ласковой, словно он провел ночь не на сырой земле, а на пуховой перине. Вот странно — и костюм его совсем даже не помялся, и волосы, стоило только Максиму небрежно провести по ним ладонью, сразу же легли красивой мягкой волной.

— Поднимайся, — предложила Марина после недолгого раздумья.

— Нет, лучше ты ко мне. И поторопись, бриллиант.

— Почему это?

— Потому что я отсюда без тебя не уйду. Даже если буду вынужден ждать до самой зимы!

…Когда эта зима действительно настала, Марина была влюблена в Гонопольского так сильно, что порой ей самой становилось страшно…

— У нас с Максом была шикарная, завораживающая, настоящая любовь! Это совсем не то, что было между мной и Йоськой!.. — говорила Марина. — Это было… Каждый день — как сказка, каждая минута — кусочек настоящего счастья! Я даже ночами плакала — просто от того, что он есть, и кричать хотелось от осознания того, какая же я счастливая!

— Все это очень прекрасно и романтично, но что же твой муж? И его жена?

— Ах, Йосик…

— И Ия.

— Да, и Ия… Йосик и Ия… Со своей женой Максим разобрался сразу — развелся в два счета, и отступного-то ей не очень большого дал, а она много и не просила, недаром про нее все в один голос говорили — дура… А с Йоськой вышло сложнее. Не в том смысле, что он не хотел давать мне развод, наоборот — ни слова не сказал по этому поводу… Но когда я призналась ему, что люблю Максима… он на меня такими глазами посмотрел… Это был такой взгляд…