Марина Серова - Искры из глаз

— Тогда свернем в любом месте, где это возможно, проедем к железнодорожной платформе и будем искать оттуда. Ничего другого не остается.

— Неплохая мысль.

Надеюсь…

Мы так и сделали. Свернули, как только заметили дорожку, ведущую налево, и въехали в дачный массив «Сады».

— Куда поедем теперь? Где проходит железнодорожная ветка?

— По-моему, сначала прямо, а потом направо…

— Ладно, поехали.

Мы долго петляли между садов и огородов под пристальным оком любопытных дачников, и вдруг Галина воскликнула:

— Ой, мы уже приехали!

Она указала рукой на кирпичный домик с мансардой и жалюзи на окнах.

— Это и есть дача Вадима Головахи? Точно?

— Точнее не бывает. Неплохие мы ели здесь шашлыки… — мечтательно произнесла моя клиентка. — Вадим отлично мариновал мясо. Кстати, использовал всегда только молодую свинину.

— Не он один такой умный.

Мы остановились невдалеке от дачного участка, принадлежавшего Головахе.

— Разве мы не остановимся рядом с домом? — удивилась Галина.

— Я пройдусь пешком. А ты побудь здесь.

— Почему?

— Так надо. Будь добра, сделай так, как я прошу.

— Ладно, — все еще удивленная, Галина согласилась.

Я вышла из машины и направилась к дачному участку. Он был обнесен изгородью из сетки-рабицы, на которой с удовольствием давал побеги дикий виноград, заполонивший изгородь снизу доверху.

Дощатая калиточка была закрыта изнутри на шпингалет. Я перегнула руку через калитку и открыла ее. Затем не торопясь приблизилась к дому.

Холодные бетонные ступеньки. Металлическая дверь. Надо же, даже на самых обыкновенных дачах теперь ставят металлические двери. Хотя, если есть такая возможность, то почему ею не воспользоваться?

В доме играла музыка. Я прислушалась. Что-то вроде «Арабесок» и «Сикрет сервис». По нашим дням это уже ретро.

Как поступить? Постучать в дверь или зайти незаметно? Наверное, стоит поступить по сценарию номер два.

Второй раз за сегодняшний день я воспользовалась отмычками.

Дверь открылась, и я проскользнула внутрь. Полумрак. Дверь оставила открытой. Не было нужды запирать ее снова.

Я оказалась в прихожей, служившей одновременно и кухней. Далее было два пути: в большую комнату на первом этаже или, если пройти по ступенькам, на мансарду. Пойду-ка я наверх. Туда, откуда доносится музыка.

На мансарду вела деревянная лестница. Доски добротные, толстые, покрыты мебельным лаком.

Музыка становилась все слышнее. Я осторожно приблизилась к открытому проему и заглянула внутрь.

Вадим сидел на коленях перед небольшим открытым чемоданчиком и пересчитывал деньги.

— Ровно десять тысяч? — спросила я, шагнув в комнату.

Вадим вскочил на ноги, увидел меня и снова опустился на пол. Пачка долларовых банкнот упала обратно в чемоданчик.

— Как вы сюда попали? — глухим голосом спросил Головаха, не поднимая на меня глаза.

— Через дверь.

— Она была заперта.

— Вы ошибаетесь. Это деньги Михаила Кузнецова, не так ли?

Вадим молчал.

— Можешь не отвечать, — отбросив церемонии, я заговорила сразу на «ты». — В тот день Михаил должен был встретиться с тобой, так?

— Я ничего не скажу.

— Не надо. Я сама могу рассказать, как было дело. Михаил отказался от сопровождения своих коллег, потому что знал, что встретится со своим другом. Не знаю, где вы встречались — в кафе или просто на улице. Не столь уж важно, где именно. Улучив момент, ты впрыснул ему в рот своего аэрозольного лекарства. Это было смертельно для Михаила с его больным сердцем.

— Да при чем здесь… — с досадой махнул рукой Вадим, а потом вдруг тихо произнес: — В туалете…

— Что? — спросила я.

— Мы сидели в кафе «Березка», а потом вышли в туалет, чтобы покурить. Михаилу стало плохо…

— Почему?

— Я признался, что люблю Галину и что она любит меня. Сказал, что хочу, чтобы мы были вместе. Он здорово расстроился из-за этого, и у него начался приступ.

— Про деньги ты знал?

— Знал. Михаил сказал мне.

— В туалете ты впрыснул ему свое лекарство, взял деньги и ушел. Кто вызвал «Скорую»?

— Не знаю.

— Зато знал, что очень здорово получится — завладеть женщиной и хорошими деньгами.

Вадим поднял голову.

— Будем считать, что я уже исповедался. А теперь пора заканчивать комедию.

Он сунул руку в чемодан и выхватил пистолет.

Я не дала ему передернуть затвор. Бросилась сверху, перехватила руку и сделала захват шеи. Пистолет оказался у меня в руках, я вскочила на ноги, а Вадим побагровел и стал задыхаться.

— Возьми свое лекарство… Что уж теперь делать с тобой.

И тут в комнате появилась Галина.

— Я все слышала, — сказала она. — Это чудовищно.

— Зря ты поднялась сюда, — посетовала я. — Неведение есть благо. А ты, жертва любви, — обратилась я уже к Вадиму, — иди в милицию сам. Первым. Я обязана доложить обо всех известных мне фактах, так что явись с повинной и не вздумай бежать. Мой тебе совет.

— Здесь ровно десять тысяч долларов, — сказала я, пододвигая к Олегу Петровичу чемоданчик с деньгами. — Будете пересчитывать?

— Буду.

Мы находились в той самой комнате с картиной, сейфом под ней и камином. Тут же были Еськов с Козловым. На мягком стуле сидела моя бедная тетя Мила, с ужасом оглядывая милую компанию бандитов.

В чемодане, когда мы с ошеломленной Галиной уехали с дачи Вадима, не хватало двухсот долларов. Головаха их потратил. Пришлось заскочить ко мне домой. И я добавила две купюры из тех денег, что Галина нашла в конце нашего с ней заключения в подвале с тремя трупами под полом.

— Ну что? — спросила я, когда Олег Петрович закончил считать.

— Все точно, как в аптеке.

— Такова моя работа. Кстати, мне полагается премия за то, что я нашла деньги. — Панин вскинул на меня глаза. И я его успокоила: — Ну да ладно, не претендую. Теперь я могу забрать с собой мою тетю?

— Да, конечно.

Тетя Мила живо поднялась со стула и подошла к двери.

— Удачи вам, — вдруг сказал Козлов и широко улыбнулся тете Миле. — Мы будем скучать без ваших детективных историй.

Тетушка Мила виновато посмотрела на меня. Но я даже не обратила внимания на такую мелочь. Я была просто счастлива, что моя тетя жива и здорова.

— Кстати, насчет тети Милы, — также улыбаясь, произнесла я. — Хочу кое-что сказать… Только обещайте, что не будете обижаться! Обещаете, Олег Петрович?

Самодовольный Панин непонимающе глядел на меня, но потом все-таки утвердительно кивнул.

— Тогда слушайте, — медленно проговорила я. — Зря вы так поступили — взяли мою тетушку в заложницы. Я подобных вещей не люблю. И не прощаю. — С этими словами я размахнулась и как следует приложила Панину в челюсть. Стул, на котором он сидел, опрокинулся, и в воздухе мелькнули легкие белые матерчатые туфли.