Михаил Левандовский - 13 Сектор. Следствие против знатоков

Голова раскалывалась, в глаза бил луч света, кто-то прохаживался по щекам, потом по носу, лбу…

С трудом разлепил глаза. На потолке отражал время проекционный будильник: десять сорок четыре. Да я же на работу опоздал! Фокстерьер Даррелл показал клыки и прыгнул мне на грудь, потом еще раз, и еще, и еще… Весело ему. Пока я был в Дании, пес развлекал родителей, живущих этажом выше. А сегодня отцу нужно было к врачу, он выгулял собаку с утра и забросил ко мне. Очевидно, решил, что я вчера загулял и опоздаю на работу. Честно сказать, иногда я позволял себе опоздания, все-таки директор.

Даррелл понял, что я проснулся, спрыгнул с кровати и через тридцать секунд появился на ней с мячиком в зубах, который уронил мне на грудь. «Ну что, хозяин, пора приносить пользу обществу, — читалось в его глазах. — Играй».

Фокстерьеры — создания радостные и упорные. Мой считает, что человек выведен природой специально, чтобы бросать ему мяч.

Он чем-то похож на меня, а чем-то на своего тезку-писателя — гуляка, обжора, почти алкоголик (у собак страсть к вину заменяет любовь к чесноку, который для них крайне вреден и бьет им по печени). Единственное, чего нет во мне и что есть в Даррелле, — это спокойное упорство английского джентльмена. Даррелл думает так: если нечто должно случиться, то случится, и, значит, будь что будет.

Однажды на моих глазах он пытался съесть бульмастифа, превосходящего его в объеме от двадцати семи до шестидесяти четырех раз, насколько позволили понять предварительные вычисления, которые я сделал, стараясь отодрать свою собаку от чужой. Бульмастиф думал ровно о том же, только медленно, и наличие фокстерьера на своей ляжке воспринял как мелкий каприз природы. Приди ему в голову мысль, что это собака, которая, более того, пытается подраться, боюсь, что дни Даррелла были бы сочтены. Меня же бульмастиф посчитал достойным соперником. Но обошлось. Потом долго перевязывали, конечно. А на морде Даррелла не появилось ни капли сомнения. Надо значит надо. Долг велел грызть.

Я вспомнил рассказы заводчицы о том, что папа Даррелла живет в Англии и происходит из семьи английского графа. Думаю, с таким же упорством младшие сыновья завоевывали Индию [7] Из-за принятой в Англии системы майората в благородных семьях все наследство получал старший сын. Младшие шли на службу в армию, флот и колониальную администрацию. Именно они создали империю. Так, по крайней мере, считают историки из числа младших сыновей. . Надо значит надо.

Одиннадцать сорок. Пора идти… Стоп! Нет никакой работы. Но это же не доказано. Лучше побыстрей собраться. Я спустил ноги с кровати и отправился в душ.

Душ несколько привел меня в чувство. Смутные мысли появились за завтраком. Кем я буду работать? Что со мной происходит? Что напишет компания в моей трудовой? Неужели все-таки увольнение по утрате доверия? Но я ведь не генеральный директор и не его заместитель, написать такое не могут по закону. Хотя, похоже, закон их не очень интересует. Рецидивы былых времен у нас еще случаются: один мой знакомый вот уже третий год судится с одной не очень прозрачной компанией из-за записи в трудовой: «Уволен за нетрадиционную ориентацию в бизнесе».

Нужно искать работу. Три оклада сейчас не помешали бы. Кстати, бонус, отпускные. Сумма серьезная. Надо погасить из нее кредит, который я взял на постройку дома.

Пора ехать в офис — понять наконец, где меня все-таки подставили.

«Как ты? — обратился я к себе. — За руль сесть можешь? Ты не пьющий почти, два бокала коньяка вчера для тебя — как две бутылки для кого-то другого. Посмотри на свои глаза. Ну что же, вытираемся, бреемся, костюм можно не надевать. И вперед на работу».

Я заметил подозрительную активность, когда проходил через стеклянные двери офиса. Присмотрелся и понял, что двери моего кабинета открыты настежь, грузчики выносят опечатанные коробки. Мне нужно туда, там же вещи, бумажник. Подбежал к проходной.

— Добрый день, Александр Михайлович, — поздоровался со мной охранник. — Извините, пустить вас не могу.

— Я уже слышал. Зовите Владимира Николаевича.

— Не имею права.

— У меня в кабинете остались вещи, бумажник. Вы понимаете, что если я подам сейчас заявление в милицию о том, что вы ограничиваете мне доступ к моим вещам, то будет плохо всем? Вызывайте Стукалина.

— Хорошо, только подождите за углом.

— Не буду ждать за углом. Здесь и сейчас. Тогда Владимир Николаевич быстрее выйдет.

— Попробую что-то для вас сделать.

Дежурный поднял трубку и попросил соединения.

— Он спустится через десять минут. Подождите.

Я сел на стул для посетителей. Было видно, что охранник хочет согнать меня, но не решается. Кто его знает, чем это обернется. Господин Стукалин спустился вниз через тридцать минут.

— Пойдем отсюда, поговорим.

— Знаете, Владимир Николаевич, я с вами лучше здесь поговорю.

— Пошли поговорим за углом. Тут пивняк есть, попьем кофе.

Я кивнул.

Когда мы увидели официантку в соседней «Кружке» и заказали два кофе, Стукалин доверительно обратился ко мне:

— Саша, я никогда под тебя не копал, так получилось.

— Вы не спали, а в опале, уступали, утопали, не копали…

— Кончай иронизировать, мне приказали. Кто — сам догадываешься.

— Владимир Николаевич, не будем обсуждать личности. Задача простая — вы подставили меня и себя. Давайте искать выход.

Я отпил кофе. М-да, кофе в «Кружке» отвратительный, как, впрочем, и игра слов. Пиво у них я даже и пробовать не рискнул бы.

— Ты же понимаешь, Саша, есть показания, что ты готовил мошенничество.

— Вперед, давайте доводите до суда, какой скандал будет.

— Саш, я представляю, какой будет скандал, и не хочу. Давай по-хорошему. Я договорюсь с боссами, что тебе напишут по собственному, а ты тихо от нас отстанешь. На вот тебе, кстати…

На стол, в маленькую лужицу пива, оставленную кем-то из предыдущих посетителей, шлепнулся мой бумажник. Отмывай теперь кожу. Ни на секунду не поверю в то, что мой визави просто промахнулся.

— Украдут еще на складе, а у тебя будет лишний повод судиться. Видишь, я с тобой по-доброму.

— Во-первых, я не люблю проигрывать. Во-вторых, стоимость показаний равна нулю.

— Так, что значит «нулю»? Человек у тебя работал, и я вообще молчу, что с тобой спал.

— Все-то вы знаете. Что правда, то правда.

Хотя Владимир Николаевич иногда пропускал откаты и подозрительные сделки, вопрос, кто с кем состоит в каких отношениях, был ему очень хорошо известен. Мало того, представлял крайний интерес.

— Откуда обвинения? Поехали проверять. Вы же понимаете, что написать могли все.

— Саш, я на работе, в отличие от тебя.

— Я тоже на работе. При таком раскладе любой суд меня восстановит.