Марина Серова - Кризис жанра

— Может быть, где и снимут, только не здесь, — отрезал сержант и подбоченился: — Я не при исполнении, я дежурю здесь как частное лицо. Алла Осиповна наняла меня лично.

— Так, мне без разницы. Передайте ей, что у меня есть важный разговор к ней, — потребовала я.

— Одну минуту, — осклабился сержант и вошел в палату. Вышел он меньше чем через минуту, указал на меня: — Вы проходите, а племянник останется здесь со мной.

Я хотела было воспротивиться, однако сообразила, что это даже лучше для моего плана.

— Давайте я вас закачу, — подошел ко мне сержант.

— Не прикасайтесь! — воскликнула я оскорбленно. — Вы что, меня за немощную принимаете?! Идите старушек через дорогу переводите!

— Ну и катитесь, — махнул рукой сержант, открыл передо мной дверь и закрыл, когда я въехала внутрь.

Алла Осиповна, здорово осунувшаяся и потерявшая весь свой лоск со времен нашей последней встречи, приподнялась на кровати и некоторое время разглядывала меня. Выражение страдания быстро сменилось на ее лице выражением недоумения, а потом страха. Я почти физически ощутила, что она готова закричать, поэтому подняла палец под пледом, прикрывавшим мне колени, изображая спрятанный пистолет.

— Один звук — и я выстрелю, — мой голос был холоден и бесстрастен.

— Что вы от меня хотите? — хрипло прошептала Алла Осиповна, тараща глаза на мой палец под пледом.

— Я хочу, чтобы вы рассказали милиции всю правду о том, что произошло в вашей квартире ночью, — ответила я спокойно. Мой взгляд скользил по рукам женщины, забинтованным почти до плеч.

— Но я ничего не помню, — возразила Алла Осиповна так искренне, как могла, — клянусь вам чем захотите, я потеряла память!

— Если так, то ваш муж Глеб пришлет к вам своих убийц снова, и они закончат свое дело, — небрежно сказала я.

— Но Глеб мертв, — вытаращилась на меня она, как на сумасшедшую.

— Нет, он жив, — возразила я, — у меня есть доказательства, что он, имитировав свою смерть, сбежал за границу и жил там все это время. А вернулся сюда, чтобы получить наследство Всеволода и расквитаться с вами и с вашим любовником Фирсовым.

Вместо того чтобы продолжать возражать, Алла Осиповна произнесла с потрясенным выражением лица:

— Я ведь чувствовала это, каким-то шестым чувством, но чувствовала! Так это он Эдика приказал покалечить! Но откуда он узнал про нас?

— Он прошел медицинское обследование, которое выявило у него врожденный порок, не позволяющий ему в принципе иметь детей, — ответила я.

Алла Осиповна пригляделась ко мне пристальнее и проговорила удивленно:

— А вы же та женщина-следователь, из прокуратуры. Почему вы здесь и угрожаете мне?

— Потому что из-за вашего нежелания помочь следствию мне чуть голову не отстрелили, — злобно сказала я, сверля ее взглядом, — мне уже все надоело. Я в таком состоянии, что готова удушить вас голыми руками. Моей жизни угрожают, а вы тут сидите и изображаете из себя беспамятную. Я на грани! Вы слышите, на грани!

— Вы не посмеете выстрелить, — задумчиво сказала она.

— Конечно, нет, — прекратив ломать комедию, я убрала руку из-под пледа и повесила плед на подлокотник, — я просто скажу газетчикам, что вы все мне рассказали и никакой потери памяти у вас нет и в помине. Если вы продолжите валять ваньку, вас точно убьют.

— Я буду все отрицать! — с отчаянием в глазах воскликнула Алла Осиповна. — Вы ничего не докажете!

— Что мне надо доказывать? Что вас пытался убить высокий, худой мужчина с бледным лицом и хотел обставить все как самоубийство? — как бы невзначай сказала я. — Это я и так знаю. Мы в двух шагах от его задержания. Ваши показания нужны, чтобы осудить его. Без этого он может вывернуться. А охрана у ваших дверей слабовата.

Алла Осиповна не могла вымолвить ни слова. Ее глаза готовы были вылезти из орбит, а рот образовал идеальный овал.

— Я вас чем-то поразила? — невинно поинтересовалась я.

— Откуда вы знаете про него? — стряхнув с себя оцепенение, вымолвила Алла Осиповна. — Вы его знаете, то есть знаете, кто он?

— Знаю, но в интересах следствия эта информация не подлежит разглашению, — соврала я с серьезным видом.

— Я только вошла в квартиру, как вдруг кто-то меня схватил и прижал к лицу какую-то тряпку. Я потеряла сознание, — еле слышно проговорила Алла Осиповна. — Остальное помню только незначительными фрагментами. Я чувствовала удушье. Этот человек вливал мне в рот какую-то гадость. Потом помню уже, как лежала в ванне и старалась открыть воду, чтобы она текла на пол. Руки были все исполосованы бритвой, вода в ванне — вся красная. В этот момент я думала только о соседях. Они такие сволочные, чуть упустишь воду в ванной, сразу прибегают. Пятно, видите ли, у них там. Я молилась, чтобы они прибежали.

— Вы сможете на суде описать лицо преступника? — спросила я.

— Да, оно мне будет сниться в кошмарах. Бледное такое, висит в темноте сверху, словно луна или, скорее, череп, — сказала Алла Осиповна, вздохнув, и глаза ее наполнились слезами.

Входная дверь открылась. Мы с Аллой замерли. В палату вошла медсестра с марлевой повязкой на лице. В руках она несла металлический поднос. Поставив его на тумбочку у изголовья кровати, медсестра бодрым жизнерадостным голосом сообщила:

— Так, Алла Осиповна, сделаем укольчик, чтобы быстрее выздороветь.

— Что за укольчик? Для чего? — заволновалась женщина, с испугом поглядывая на шприцы, разложенные на подносе.

— Это для того, чтобы восстановить ваш организм после интоксикации чрезмерной дозой снотворного, что вы приняли, — пояснила медсестра, наполняя один из шприцев из склянки с резиновой пробкой.

— А что именно вы собираетесь ей ввести? — спросила я, подъезжая к ней на коляске.

— У вас есть медицинское образование? — спросила медсестра враждебно. — Что вам скажет латинское название?

— У меня есть медицинское образование, — нагло заявила я, — говорите название препарата.

В коридоре слышался возмущенный голос Александра:

— Я не вру, это фея!

Она на меня посмотрела. У нее были голубые глаза.

— Хорошо, — медсестра положила наполненный шприц на поднос, — это вещество имеет несколько названий. — Говоря, она взяла с подноса пустой шприц и немного выдвинула поршень. — Оно называется… — Не закончив, медсестра бросилась на меня, целясь пустым шприцем в мою шею. Один укольчик воздухом в шейную артерию — и мгновенная смерть! Я отразила удар иглы. Мы с ней сцепились и вместе с инвалидной коляской повалились на пол. Игла все еще была в опасной близости от моей шеи. Скрипя от боли зубами, я отталкивала руки медсестры со шприцем своей раненой рукой. Моя здоровая рука оказалась под кроватью. Пальцы нащупали округлый металлический предмет. Я схватила его и обрушила на голову лжемедсестре. Звук получился звонкий. Медсестра уткнулась мне лицом в грудь. Сопротивление прекратилось.