К. Тейлор - Сестры лжи

– Эмма, а ведь Дейзи к тебе ревнует.

Я заставляю его убрать руку от моей щеки.

– Не выдумывай.

– Честное слово. Как иначе объяснить, что она все время крадет у тебя мужиков? Соревнуется с тобой и жаждет выиграть?.. Нет, Эмма, Дейзи тебе не подруга. Она год за годом втихую подкармливается твоим доверием, а ты этого даже не замечаешь.

– Чушь, – мотаю я головой. – Конечно, характер у нее не сахар, но, когда требовалось, она всегда подставляла плечо.

– В самом деле?

Я вздрагиваю, когда он забирает обе мои ладони к себе в руки.

– А может, она пользовалась моментами твоей слабости, чтобы самой себе казаться сильнее? Дейзи нуждается в тебе, ты права, но совсем по иной причине, чем тебе кажется.

Я выдергиваю ладони и кладу их на пол. Голова идет кругом, и чем больше я пытаюсь привести мысли в порядок, тем сильнее закручивается их вихрь. Неужели я действительно чувствую себя слабой, потерянной и разбитой лишь потому, что постоянно сравниваю себя с Дейзи, причем далеко не в собственную пользу? Неужели он прав?

– Мне известно, что она пустила слух, будто я оболгала Фрэнка.

– И как ты думаешь, с какой целью?

– Не знаю. Да, в ней есть жестокость и…

– Эмма. – Айзек отрывается от пола, вставая на колени, и переползает ближе ко мне. – Ты попала Дейзи под горячую руку, потому что она пытается найти себе новую дорогу, но не знает, как это сделать. С другой стороны, это уже не твоя проблема. Брось, не связывайся. Причина твоих бед в том, что ты силишься сохранить дружбу, которая идет тебе во вред. Вернее сказать, вам обеим. Не трать на Дейзи больше ни сил, ни времени. Да и про Фрэнка забудь, я сам с ним разберусь… Эмма… – Айзек вновь поправляет упрямую прядь, что закрывает мне лицо, и подается ближе; сейчас нас разделяют буквально сантиметры. – Я верю в тебя.

Не знаю, то ли от одиночества, то ли от неодолимого желания, а может, всему виной его бесконечный моральный прессинг, но я в обе ладони беру лицо Айзека и целую его. Он отвечает – жестко, вцепившись мне в волосы. Раскрыв ворот моей курточки, сдергивает ее так, что у меня руки оказываются пришпилены к туловищу, и начинает осыпать меня поцелуями: сначала шею, затем ключицы, переходит на грудь в разрезе футболки. Я выпутываю одну руку, срываю куртку, хватаюсь за Айзека, и мы оба валимся на пол, раскидывая коврики.

Дергаю подол его футболки, задирая ее вверх, но он ударяет меня по руке: «Пусть остается как есть».

Наступает очередь моего лифчика. Затем слетают его шорты. Мои шорты. Трусы. Мы наполовину голые, вспотевшие, хватаемся друг за друга, целуемся, кусаемся. Впервые за все время у меня пусто в голове. Одна его рука у меня на горле, другая в волосах. Он не отводит взгляда. Глазами пожирает мое лицо, даже не мигает.

– Все будет хорошо, – выдыхает он, наваливаясь сверху. – Обещаю.

Наши дни

– Кто это прислал? – Уилл возвращает мне мобильник, где светится « Только хорошие люди умирают молодыми, и вот почему ты еще жива ».

Я выхожу из меню эсэмэсок.

– Понятия не имею.

– Вот уж вряд ли, – пересаживается он ко мне на кровать.

Возле окна жужжит муха, мимо двери провозят каталку, где-то дальше по коридору постанывает женщина, у которой берут кровь на анализ.

– Джейн. – Уилл трогает меня за руку. – Ты должна мне верить. Расскажи, что происходит.

– Я не могу… я…

– Значит, все-таки не веришь. – У него каменеют желваки на скулах, пальцы соскальзывают с моей руки.

– Верю… даже хочу этого, но…

– «Но»? Джейн, я всем сердцем стремлюсь тебе помочь, но как это сделать, если ты ничем не делишься? Гос-споди… – Он роняет лицо в ладони и делает несколько глубоких вздохов.

– Тебе, наверное, пора.

Я сожалею об этих словах, едва они слетают с языка.

– Ладно. – Уилл устало поднимается и разворачивается на выход. – Как тебе будет угодно. Может, еще успею застать Шейлу на парковке. Она подбросит тебя домой.

– Нет-нет, – ловлю я его руку. Больше не могу справляться с этим в одиночку. Надо довериться. Хоть кому-то. – Прости, пожалуйста. Не уходи, останься.

Он обреченно вздыхает, опираясь на спинку прикроватного стула.

– Ты собираешься рассказывать, в чем тут дело, или нет?

Я киваю.

– Конечно. Обязательно.

Не прерывая меня вопросами, Уилл выслушивает, что случилось в «Эканта-ятре». Несколько раз чуть ли не ахает, а узнав, что попытался сотворить Фрэнк, даже округляет глаза от негодования. Но когда я добираюсь до Ал с ее интервью, он вскидывает ладонь.

– Да-да, здесь я уже в курсе.

Затем погружается в молчание, разглядывая меня долгое-предолгое время; на лице у него играют все краски изумления, озадаченности и беспокойства. Потом я слышу одно-единственное слово:

– Обалдеть.

– Да уж. – Я натягиваю больничное одеяло повыше. Мне не то чтобы холодно, а как-то внутренне зябко, словно душа раскрыта и ничем не защищена. – Теперь ты знаешь, почему я мечтала начать новую жизнь.

– Думаешь, тот, кто знал тебя под именем Эммы, и прислал эту эсэмэску?

– Дело не только в ней. На прошлой неделе в приют доставили письмо на мое имя. Мол, тебя зовут вовсе не Джейн Хьюз. Днем позже через веб-сайт прислали сообщение, что Дейзи не умерла. А когда мы все втроем были на школьном празднике, пришло несколько уведомлений через «Фейсбук» якобы от Дейзи; ей там и холодно, и я ее бросила, и все что хочешь. А женщину в синей шляпке помнишь? Она еще Хлою расспрашивала? Теперь же, – выставляю я мобильник напоказ, – вот это.

– А как ты полагаешь, Дейзи действительно жива? Ты же не видела ее тело, верно?

– Видеть-то не видела, но…

– Понимаю. – Он сосредоточенно выпячивает губы. – Крайне маловероятно. Но Айзек и Линна совершенно точно погибли?

– Наверняка. Если Дейзи не выжила, значит, Айзек тоже. А что касается Линны… – Я наливаю себе стакан воды и отпиваю глоток. – После нашего возвращения Ал несколько раз звонила ее матери, так та уверяет, что от дочери ни слуху ни духу.

– Стало быть, и она в пожаре не выжила?

– Ну да. Причем я понятия не имею, как это вышло: то ли поджог, то ли еще что; главное, все случилось, пока народ спал, к тому же чуть ли не в ту ночь, когда мы с Ал удрали. Непальская полиция нашла множество трупов, некоторые обгорели до неузнаваемости. А раз большинство из них давно уже порвали все связи с родственниками, те вообще никогда ничего не узнают.

– Кошмар.

– Угу.

– Выходит, остается только Ал?

– С какого перепугу ей вдруг срочно понадобилось засыпать меня жуткими эсэмэсками? Допустим, в свое время она преследовала Симону, но ведь это была просто реакция на боль. Она вовсе не склонна манипулировать людьми и, уж во всяком случае, не способна пять лет кряду таиться, чтобы потом неизвестно за что мстить. Конечно, мы с ней поцапались, когда она дала то интервью, однако Ал ни разу мне ничем не пригрозила. Мы просто рассорились и разошлись в стороны.