Марина Серова - Раб лампы

— Да как будто мой отец когда-нибудь работал от своего имени!! — почти выкрикнул Маркарян. — Отец занимал одно из ведущих мест в армянской областной диаспоре, распределял большие денежные потоки, стремился наладить рычаги воздействия чуть ли не на губернатора и правительство области. Многое ему удавалось. Потом он захотел отойти от дел, деньги перевел в московские структуры и решил, что можно и отдохнуть. Ну, и принялся отдыхать.

— Дальше!

— А что дальше? Все и так понятно. В том разговоре, который тебе прокрутил этот Бессонов, упоминались имена людей, которые в свое время пострадали… гм… в результате работы с нами. Со всеми нами — обоими Маркарянами, то есть мной и отцом, и Барминым с Мельниковым. Там было нечисто, да… но если бы не мы, тогда — нас! Согласись! Там была мерзкая история с Акимовым, да! Акимов отдал долг отцу, а его, Акимова, в тот же день убили. Не знаю, кто убил, да только сдается мне, что это — Ашот, старый папашин подельник, продажная сука, который сейчас принялся тереться с Бессоновым.

— Уже — нет. Не трется.

— Ну да… Акимова поставили на ножи, никаких свидетельств, что он отдал долг, не было, ну, Ашот и предложил папаше перекинуть должок на семейку Акимова. Там такая порядочная семейка была, с деньгами: дочка фотомодель, в Москве работала, хотя и малолетка, сын был головастый, несмотря на свои двадцать лет, деньги зашибал только так… хотя, кажется, тоже был не без греха. Мать их, жена Акимова, салон открыла свой парикмахерский. Тоже, стало быть, не бедствовала…

Пока он рассказывал эту грязную историю, я припоминала то, что сама знала о происшедшем с семьей Акимовых пять лет назад. Из моих собственных воспоминаний и из рассказываемого Маркаряном вырисовывалась довольно полная и гнусная картина преступления. Тогда глава семейства был найден убитым, на его теле обнаружили двадцать пять ножевых ранений, причем экспертиза показала, что резали его умело, чтобы сразу не умер. Вдова Акимова была убита через несколько дней способом, о котором просто страшно вспоминать. Помнится, ужаснулись даже спецы из уголовки. Дети Акимовых, сын и дочь, несмотря на довольно юный возраст, жили самостоятельно в Москве, но тотчас же приехали, узнав о смерти отца и о накате на мать, с которой требовали большую сумму денег. Правда, ничего им решить не удалось. Сын был изуродован, над дочерью надругались, она, кажется, умерла потом в больнице. Во всяком случае, о судьбе обоих ничего не известно. Жуткая и, к сожалению, ставшая весьма банальной история гибели семьи умных и предприимчивых, умеющих рисковать, зарабатывать и думать людей.

— Я там был не при делах, — говорил Маркарян, — я самого Николая видел два раза, а его жену и детей — так и вовсе один раз, когда мы приехали к ней в офис с папашиным ультиматумом. Расправлялись уже папашины головорезы. Да, кажется, еще Мельников помог. Акимов осторожный был, так Мельников его по ментовской линии прижал, а потом отцовским бандюкам слил.

— А Бармин?

— А что Бармин? Бармин был чистоплюй, он своими руками и мухи никогда не трогал. Только… — он наклонился ко мне, — не думаешь же ты, что ниточка к Акимовым тянется? Их же всех вырезали тогда эти сволочи!..

— А остальные фамилии? — спросила я холодно. — Вот эти: Стрельников, Симонянц?

— Нет, — покачал головой Гамлет Бабкенович, — они точно не при делах. Не тот калибр. Был там еще один уровня Акимова… Макс Самсонов по прозвищу Бриг. Тот мог бы провернуть то, что с Барминым случилось, с Мельниковым и особенно с Сережкой Пугачевым и моим папашкой. Из спецназа он был. Только одно «но»: убили его давно. Самсонова Бармин на кредите кинул. Жестко кинул, и Самсонова прессанули. Никакие связи и примочки спецназовские ему не помогли. А потом Брига шлепнули, и все, с концами. Что касается тех, кто мог бы за него посчитаться, кажется, был у него сын. Только кто он и где, никто не знает. Да глупости все это! — взорвался Маркарян. — Какие такие вендетты, кровные мести, сын за отца! Гнилая романтика, в которую могут поверить только те, кто кина насмотрелся да бульварщины начитался-наглотался. Вот долг Пугачеву — это вещь вполне реальная, и со смертью Пугачева ничего особенно не изменилось. Особенно если учесть, что Бессонов жив.

— Да я понимаю, — задумчиво сказала я.

— Что ты на меня так презрительно смотришь, а? — буркнул он. — Не нравлюсь, что ли? Так что-то я не слыхал, чтобы к тебе за помощью профессора философии обращались! Все больше бандиты!

— А какая тут, собственно, разница, нравишься ты мне или нет? — ответила я. — Я подписала с тобой контракт и собираюсь аккуратно и профессионально его отрабатывать! Что касается того, нравишься ты или не нравишься, так мне за тебя не замуж идти. Тем более что меня нанимали такие люди, по сравнению с которыми ты ангелом покажешься.

— Да ну?

— Точно говорю. Ладно, давай спать. Окончательный разбор полетов будем проводить завтра.

Маркарян проворчал что-то и, надев на себя дурацкие желтые вязаные носки (их выдала ему я, потому что у Гамлета Бабкеновича мерзли ноги), улегся спать.

…А на следующее утро нас ждало потрясение: ни Крамера, ни Ани в квартире не оказалось. Более того, они вышли явно не через дверь. На своем балконе (третьего этажа) я обнаружила обрывки веревки, скрученной из простыни.

Вот это номер!

Конечно же, я сразу набрала мобильный номер Вовы Крамера. Еще бы! Маркарян, которому было все равно, на кого подумать, лишь бы кого-то заподозрить, тотчас же начал кричать, что Вова причастен к убийствам, что он водил знакомство с Маркаряном-старшим!.. К тому же он показал, как стреляет. Я не стала возражать, а просто позвонила Вове. Ответили тотчас же, причем один в один голосом Бориса Николаевича Ельцина:

— А меня, понимаешь, отправили в отставку. Вот такая, понимаешь, загогулина, уваж-жаемая Евгения Максимовна! Кстати, а вы не родственница Примакова? Он ведь тоже, значит, Евгений Максимович!

— Вова, хватит придуриваться! — сказала я. — Не до того. Ты почему сбежал? Да еще и девчонку прихватил? Сдурел? Ты хоть понимаешь?..

— Я-то понимаю, — обычным своим голосом сказал Вовка, — только меня на самом деле отправили в отставку. Звонит сегодня на мобильный мой шеф и начинает пузыриться, вопить что-то!.. Всех девочек, оказывается, по камерам менты распихали, так что они товарный вид надолго могут потерять. А мне он велел немедленно приехать в офис, любой ценой… кричал, что не хочет, чтобы подумали на него… в смысле, что он причастен к смерти Маркаряна.

— Да Гамлет Бабкенович тут уже так и подумал, — отозвалась я, — только не про твоего шефа, а про тебя самого.

— Вот и чудно. Меня почему-то это нисколько не удивляет! Я все утро тебя пытался растолкать, а потом мы вылезли через балкон. Ты уж извини, но если бы я не явился, было бы хуже. Хотя хуже, как говорится, уже некуда. Тут все на ушах. В общем, Аня в шоке, а я в офисе, и через несколько минут меня, кажется, отправят на допрос. Тут, кстати, и про тебя спрашивали. Привет вот передают.