Марина Серова - Табу на нежные чувства

— О чем вы говорите, я вас не знаю, — продолжал настаивать на своем Крапивин.

— А фамилия Заречный тебе ни о чем не говорит?

— Заречный? — Эдуард Петрович с удивлением поднял брови. — А при чем тут Глеб Сергеевич?

— Похоже, совсем ты старый стал, Крапивин, уже склерозом страдаешь. Заречный имеет самое прямое отношение ко всему, что с тобой происходит в последние дни.

— Не понимаю вас, — не переставал удивляться журналист.

— Эдуард Петрович, введите нас в курс дела, пожалуйста, — вмешалась я. — Кто такой Заречный?

— Это очень хороший, талантливый ученый, друг моего отца. К сожалению, его уже нет в живых, он трагически погиб в автомобильной катастрофе три года назад. Но его гениальные открытия в области биологии и генетики позволили нашей науке сделать большой шаг вперед.

— Красиво говоришь, журналист, — Олег Петрович усмехнулся. — Только все это не про него, не про Заречного.

Повисла недолгая молчаливая пауза, все наблюдали за Крапивиным, который сосредоточенно рылся в памяти, пытаясь осознать свою вину в этом темном деле. Минуту спустя он вздрогнул и побледнел. Удивление сменилось страхом. Сделав несколько шагов назад, Эдуард Петрович зацепился ногой за ножку кровати и сел рядом со мной.

— Не может быть, — шептал он пересохшими от волнения губами. — Не может быть.

— Неужели узнал? — усмехнулся Олег Петрович. Он испытывал невероятное удовольствие, наблюдая за перепуганным Крапивиным. Наверное, в этот момент Олег Петрович испытал то безудержное счастье мести, которого дожидался несколько дней. И хотя счастью его суждено было длиться недолго, он наслаждался даже этой короткой минутой.

— Вы узнали его, Эдуард Петрович? — Я снова вмешалась, когда мне надоело слушать причитания Крапивина.

— Я не могу его узнать, мы никогда прежде не виделись. Но я понял, кто этот человек.

— Так кто же? — Мне и самой не терпелось узнать, кто этот мстительный Олег Петрович.

«Мудровцы» порядком заскучали. Они привыкли получать удовольствие, разминаясь в драке, а мыслительные процессы и долгие изнурительные беседы их напрягали. Только Андрей, с присущей ему мудростью, выглядел заинтересованным в разговоре.

— Помните, я говорил вам о взлете своей карьеры, о статье, которой заставил обратить на себя внимание, которая стала для меня входным билетом в мир журналистики? — Крапивин смотрел на меня взглядом побитого котенка.

— Для меня твоя статья стала билетом в мир унижений, — зло добавил Олег Петрович.

— Это Олег Нестеров, — тихо сказал Крапивин, переводя испуганный взгляд на нашего пленника. — Молодой ученый, который попытался проложить себе путь в науку путем шантажа и воровства.

— Неправда, — Нестеров не намерен был выслушивать оскорбления в свой адрес. Позабыв о том, что сзади стоят бравые молодцы Мудрого, Олег Петрович вскочил вместе со стулом и бросился в сторону Крапивина.

Эдуард Петрович, испугавшись, поджал ноги и отполз на другой край кровати, но даже если бы он не сделал этого, Нестерову не удалось бы дотянуться до журналиста, потому что ребята Мудрого сработали молниеносно, они подхватили Олега Петровича и вернули на прежнее место.

Отдышавшись после неудачной попытки постоять за свою честь, Нестеров разговорился и поведал нам свою историю:

— Я был аспирантом на кафедре естественных наук при Академии образования. Заведующим кафедрой, а по совместительству моим преподавателем был Глеб Сергеевич Заречный. В свое время он действительно был талантливым и увлеченным наукой человеком. Но власть и деньги портят людей, Заречный увлекся своим положением в обществе и про науку забыл вовсе. А когда мне, скромному аспиранту, удалось сделать открытие, которое должно было резко изменить всю мою жизнь, Глеб Сергеевич предложил мне сделку. Научное открытие выйдет под его именем, а я за это получу приличный гонорар и возможность продолжать свои изыскания в собственной научной лаборатории. Разумеется, я отказался от подобного предложения и попытался самостоятельно известить мир о своем открытии. Вот тогда-то в дело вмешался Заречный, он украл мои записи и объявил себя первооткрывателем. Далее все случилось так, как того хотел мой драгоценный учитель. Когда он официально заявил о своих правах на мою работу, я уже никому ничего не мог доказать. Кто поверит мне, простому аспиранту, когда речь идет о таком человеке, как Глеб Сергеевич Заречный. А тут еще журналист этот вмешался. — Нестеров кивнул на Крапивина. — И облил меня грязью так, что я уже не в состоянии был выбраться. В чем меня только не обвиняли: в воровстве, подхалимстве, корысти, чуть попытку убийства не приписали. А Заречного восхваляли за талант. Мир науки довольно тесен, весть о нахальном аспиранте, который пытался присвоить труды учителя, разлетелась в одно мгновение. Я переехал в другой город, попытался найти работу там, но для меня, как для ученого, все двери теперь были закрыты. И пришлось мне жизнь свою начинать заново.

— Он говорит сущую ерунду, — вмешался Эдуард Петрович, когда Нестеров закончил свою исповедь. — Я хорошо знал Глеба Сергеевича, он талантливый ученый…

— Ага, лет двадцать назад сделал себе имя, а потом использовал наработки своих талантливых учеников, — перебил журналиста Олег Петрович. — Вы думаете, я стал единственным пострадавшим? — Он грустно усмехнулся. — Как оказалось, нас таких много. Только другим повезло больше, про них не писали скандальные статьи, и они сумели найти свое место, занимаясь любимым делом. Вот мне не повезло, и все благодаря вам, Эдуард Петрович.

— Не пытайтесь во всем обвинить меня.

— А я не только вас виню, насколько я понял, у вас, журналистов, вообще табу на лояльность и сострадание. Заречный виноват не меньше, и он уже поплатился за свой гнусный поступок.

— Что такое? — Крапивин вскинул брови и со страхом в глазах посмотрел на Нестерова. — Так это вы его… Это из-за вас он… — Эдуард Петрович не решался закончить свой вопрос.

— Да, признаться, я помог ему, — как ни в чем не бывало продолжил Нестеров. — Когда я понял, что на моей научной карьере поставлен крест, решил найти себя в другом деле и стал зарабатывать неплохие деньги. А когда денег стало очень много, я понял, на что их можно потратить. Тогда-то у меня и появилась идея о мести. Я превратил жизнь Заречного в настоящий кошмар. А автомобильная катастрофа, — Нестеров улыбнулся, — не совсем то, чего я хотел, но это случилось, и я не могу сказать, что сожалею о смерти негодяя. Я всего лишь не вовремя позвонил ему на мобильный телефон, и Глеб Сергеевич не справился с управлением. Кто же мог подумать, что он такой впечатлительный. — Олег Петрович громко рассмеялся, откидываясь на спинку стула.