Марина Серова - Смерть наяву

— Все мы в убытке, — оборвал его Барсуков. — Но вас завтра не сожгут живьем за то, что Фиштейн сбежал. А меня могут.

— Какой ужас! — искренне посочувствовал ему Голицын. — А нельзя ли…

— Можно, — кивнул Барсуков. — Вы сниметесь у нас в рекламе?

Голицын удивленно молчал, посматривая то на меня, то на Барсукова.

— Забавно, — проговорил он наконец. — А чем занимается ваша фирма?

— Это неважно, — отрезал Барсуков. — Важно то, что Фиштейн должен нам кучу денег и мы можем списать кое-что задним числом — пока еще есть для этого время — на рекламу, которую мы якобы заказали у Фиштейна с вашим участием. Теперь ясно?

— В общих чертах, — пробормотал Роальд. — Черт, а мое мнение вас что, совсем не интересует? Я же должен проконсультироваться…

— С кем? — Барсуков поднял брови в удивленной гримасе. — Костяков мертв, пал в нашем городе жертвой какого-то маньяка. Или в результате действий иных должников Фиштейна. А ведь он приехал сюда разобраться именно с нами по всем долгам. Уверен, что мы смогли бы с ним договориться насчет рекламы с вашим участием. Но мы даже не успели увидеться! А с Фиштейном вы тоже не сможете проконсультироваться. Так кому же вы будете звонить?

— Н-да, вот незадача, — потер лоб Голицын. — И что я должен рекламировать?

— Туалетную бумагу.

— Что-о?

— Туалетную бумагу, — серьезно ответил Барсуков. — Ролик на одну минуту. Все уже подготовлено, справимся за один дубль. Время не ждет.

Роальд не мог прийти в себя от услышанного. Он глотал воздух ртом, словно беспомощная рыба, которую удачливый рыбак вытащил на берег.

— Но… — задохнувшись от переполнявших его чувств, спросил он, — как вы себе это представляете? Я что, должен свою задницу…

— Нет-нет, — устало отмахнулся Барсуков. — Просто вы на нее смотрите и улыбаетесь.

— На что смотрю?

— На рулон бумаги! — заорал Барсуков. — Перестаньте надо мной издеваться!

Он взглянул на часы и, взяв себя в руки, тихо проговорил:

— Речь идет о жизни и смерти. У вас есть пять минут, чтобы согласиться.

— А если я откажусь? — гордо поднял голову Голицын. — Не захочу? Тогда что?

Барсуков вздохнул.

— Ну тут мы вас не достанем при такой охране, — он кивнул в мою сторону. — Но в Москве вас убьют в первый же день.

— Позвольте, но при чем тут я? — попытался было возмутиться Голицын.

Но Барсуков снова покачал головой. В двух словах он объяснил Роальду, в чем дело.

— Вы — человек Фиштейна. На Фиштейне — крупный непогашенный хвост по налу. Вы могли нам помочь. Без особого, кстати, труда. Вы помогать нам не стали. Вывод я уже обрисовал.

Барсуков сунул руку в карман пиджака — теперь уже во внутренний, — вытащил оттуда пачку долларов и протянул ее Голицыну.

— Ваш гонорар, — пояснил он. — Здесь пять тысяч. Понятно, что по московским меркам это мелочь, но у вас сейчас тоже не лучшая ситуация. На первое время хватит, правда?

Голицын деньги взял, хотя по его лицу было видно, что сниматься в рекламе ему явно влом. Но деваться действительно было некуда.

Даже если бы Роальд решился нанять меня на неопределенное время и вывезти с собой в Москву, ему пришлось бы мне чем-то платить. Но пока что он был неплатежеспособен. Пришлось соглашаться.

— Поехали, — обреченно проронил Голицын, поднимаясь с кресла.

Уже в машине Барсуков принялся обнадеживать Роальда, рисуя ему возможную перспективу.

— Через день-два все утрясется, — внушал он Голицыну. — Фирма Фиштейна будет поглощена параллельной конторой, и мы снова сможем работать. Там и для вас местечко найдется. Я имею в виду, конечно, телевидение, или радио, или что-нибудь еще. Я выйду с вами на связь в самое ближайшее время. Не падайте духом…

Роальд мрачно кивал, но по его лицу было видно, что в благоприятные прогнозы насчет своего будущего он верит с трудом.

Я не отходила от Роальда ни на шаг за все время съемок, разве что, когда жужжала камера, стояла чуть поодаль. Все прошло достаточно быстро и безболезненно для самолюбия Голицына.

Ему действительно не пришлось даже притрагиваться к рулону туалетной бумаги. Просто смотрел и улыбался, а на заднем плане бумага развертывалась в виде спирального серпантина.

Съемки проходили в павильоне телестудии, куда привез нас лично Барсуков.

Просторное помещение было задрапировано желто-зелеными полотнами, на фоне которых танцевали какие-то девочки в неглиже, пока Голицын сидел за столиком и «гипнотизировал» взглядом рекламируемую продукцию. В динамиках звучала тихая музыка, помещение хорошо кондиционировалось, так что даже свет юпитеров не был таким обжигающим, как обычно бывает при съемках.

Голицына многие узнавали, подходили поздороваться, просили автограф. Он ловил на себе многочисленные взгляды и прямо-таки расцветал.

Особенно буравила глазами Голицына, как я заметила, дама из осветителей, одетая в красную шелковую кофточку с кружевной розой на левом кармашке. Впрочем, смотрела она иначе, чем другие, — вместо заинтересованной восторженности ее взгляд был как-то тяжел и задумчив. Но тогда я не придала этому особого значения…

Кассета ушла в монтаж, и уже через полчаса глава фирмы «Игги» вручил ее человеку в спецовке, который быстро побежал куда-то по коридору.

Довольный Барсуков вытер пот со лба и с облегчением выдохнул:

— Ну вот и все. Сегодня же пойдет по местному эфиру. Считайте, что нам с вами повезло. Ну что, примем еще по маленькой?

Мы втроем сидели в столовой телестудии и «замаривали червячка».

Причем мужчины скорее не «замаривали» его, а старались утопить в спиртном местного розлива. И им удалось пока что выпить всего полбутылки водки, но по раскрасневшемуся лицу Голицына я поняла, что для него это только начало веселого вечера.

«Ничего, — приободрила я себя. — Скоро этот красавчик алкоголик отбудет в первопрестольную, и ты сможешь свободно вздохнуть».

Хотя… Не буду скрывать — если бы Роальд Голицын пил не так яростно, то мне было бы жаль расстаться с ним просто так…

Я чуть пригубила водку за компанию под первый тост, а все остальное время в одиночестве пила «швепс-тоник», пока мужчины опрокидывали очередную «граммулечку», запивая злодейку томатным соком и, таким образом, смешивая коктейль «Кровавая Мэри» в собственных желудках. Время летело быстро, и бутылка вскоре опустела.

Роальд сделал немедленную попытку заказать еще одну поллитру беленькой, но Барсуков, к моей радости, наотрез отказался.

— Рад бы, да мне еще работать, — пояснил он. — Ну что ж, спасибо за помощь, ждите моего звонка. Чао!

— Увидимся, — без особого энтузиазма отозвалась я. — Желаю удачи.

Роальд остался сидеть за столиком. Он внезапно испытал прилив нежных чувств по отношению ко мне — взял мою руку и стал целовать ладонь, уставившись на меня хоть и влюбленными, но слегка остекленелыми глазами.