Марина Серова - Смех сквозь слезы

— Непосредственно от вашей супруги.

— От Наташи? Вы виделись с ней?

— Да. Сегодня.

Майоров весь побагровел и, опираясь о ручки кресла, медленно поднялся.

— Мне кажется, что вы чересчур перегибаете палку, Женя, — сурово сказал он мне. — Мало того, что вы копаете вокруг Ласточкина, там где вас не просили, вы еще и сунулись в мою личную жизнь. Кто дал вам такое право?

— Извините, обстоятельства.

— Какие, к черту, обстоятельства? Наташа — дура, и она не имеет ко всему происходящему с Олей никакого отношения. Так что я попрошу вас впредь не заниматься самодеятельностью.

Не стоило ему этого говорить, ох, не стоило. Не знал он, бедолага, что Женька Охотникова и обидеться может. Но теперь уже было поздно. Слово, как говорится, не воробей.

— Я больше не буду, Аркадий Александрович, — до поры до времени я решила прикинуться покорной. — Извините. И думаю, что нет смысла и далее злоупотреблять вашим вниманием. Разрешите откланяться?

Он промолчал.

— До скорой встречи, Аркадий Александрович.

С этими словами я покинула его гримерку. Сейчас мне больше всего на свете хотелось, чтобы Костя оказался прав в своих предположениях. Я не любила, когда со мной разговаривали в таком тоне да еще и указывали, что делать, а что нет. Как бы там ни повернулись события, в кармане у меня лежала пленка с хорошим компроматом на любимца публики Аркадия Майорова. Так что крови тебе попортить, мой друг, я всегда смогу.

Раздираемая кровожадными планами мести, я добрела до Олиной гримерки. И Тимирбулатова, и Жемчужный дожидались меня с нетерпением. Оля ходила из угла в угол, постукивая каблучками. Константин Эдуардович был само спокойствие. Он сидел в кресле у стены, вытянув ноги перед собой.

— Женя! — обрадованно воскликнула Тимирбулатова, завидев меня на пороге. — Где же ты пропадаешь?

— Соскучилась? — улыбнулась я.

Но она пропустила мои слова мимо ушей, продолжая гнуть свою линию.

— Случилось что-нибудь?

— Да, кое-что, но не очень значительное. — Я не хотела сейчас настраивать ее против возлюбленного.

— Не расскажешь мне?

— Чуть позже. — И добавила, обращаясь к Жемчужному: — Костя, можно тебя на секундочку?

— Конечно, о чем речь. — Он резво поднялся и вышел в коридор.

— Подожди меня, — бросила я Оле и прикрыла дверь в ее гримерку.

— Поговорила с Майоровым? — спросил Костя.

— Поговорила, — вздохнула я.

— И каков результат?

— Он подонок.

— Это я давно знал, — расплылся в улыбке Жемчужный. — Нашла чем удивить. Но я спрашиваю о другом. Он убийца?

— Откуда мне знать, — недовольно произнесла я. — Ты что думаешь, он сразу во всем признался, стоило мне сурово посмотреть на него?

— И все-таки?

— Не знаю, Костя. Держится он отлично. Владеет собой и просто непоколебим.

— Еще бы. Он же актер. Но я вижу, у тебя изменилось к нему отношение, да?

— Мне Аркадий Александрович с самого начала не нравился, — призналась я. — С самой первой встречи.

— Зачем же тогда согласилась на это дело? — удивился Жемчужный.

— По глупости. Сначала. А потом… — Я замялась. — Потом, если честно, мне стало жаль Ольгу. Ведь она человек неплохой и ни в чем не виновата.

— В тебе очень сильно развиты доброта и человеколюбие, — подвел итог Костя и не удержался, добавил: — Жаль, что ко мне ты относишься иначе.

— Не ной, будет и на твоей улице праздник.

— А я и не ною. Лучше скажи, что будем делать дальше?

— Есть у меня к тебе еще одна просьбочка, Костя. Не откажешь? — Я вскинула на него глаза.

— Куда же я денусь? Говори. Только имей в виду, за все придется расплачиваться.

— Деньги не проблема. — Я махнула рукой.

Я прекрасно знаю, что он имеет в виду совсем не деньги, и он знал, что я поняла его правильно. А потому только улыбнулся в ответ, оценив мою шутку, и сказал:

— Выкладывай.

— Я хочу, чтобы ты отправился к Олиному дому и немного пообщался с соседями.

— С соседями или, может быть, лучше с соседками? — уточнил Костя.

— Не придуривайся. Дело серьезное, — осадила его я.

— Что надо выяснить? — Тон его стал деловым. В Жемчужном вновь проснулся сыщик, дремавший многие годы.

— Выяснить надо, Костя, кто посторонний заходил в подъезд в тот день, когда взорвался лифт. Всегда есть человек, который что-то видел или слышал. Твоя задача — найти этого человека и разговорить его.

— Есть, шеф. — Жемчужный козырнул мне. — Разрешите исполнять?

— Иди, — улыбнулась я.

Проследив взглядом за Костей, пока он не скрылся на лестнице, ведущей вниз, я открыла дверь гримерки и вернулась к Оле.

— Вот и я. Недолго?

— Нет, недолго.

Я заметила, что ее первоначальное напряжение спало. Она уже сидела перед зеркалом и курила.

— Поедем домой? — спросила я.

— У меня другое предложение, — ответила Тимирбулатова. — Вечером спектакль. Сейчас два часа. Мне надо снова быть в театре в половине пятого. Ехать домой не имеет смысла, Жень. Как только мы приедем туда, почти сразу же придется пускаться в обратный путь.

— Как же поступить в такой ситуации?

— Я предлагаю перекусить где-нибудь в центре, посидеть и вернуться обратно сюда. Я всегда так делаю, когда в один день выпадает и утренняя репетиция и вечерний спектакль.

— Ну, раз так, — я развела руками, — то не стоит ломать устоявшихся традиций. Куда пойдем обедать?

Произнеся последнее слово, я и сама ощутила, что уже изрядно голодна. Обед пойдет только на пользу.

— Здесь за углом есть одно довольно миленькое кафе. Очень уютное, и кормят хорошо. Как ты на это смотришь?

— Если кормят и впрямь хорошо, то смотрю я на это положительно, — резюмировала я.

— Значит, решено. — Ольга докурила сигарету и поднялась.

Пока она накидывала плащ, я сказала:

— Знаешь, Оля, я сегодня поговорила с женой Аркадия Александровича.

Тимирбулатова резко обернулась ко мне.

— В самом деле? И каков итог?

— Сомневаюсь, что это она на тебя охотится.

— Тогда кто? — В ее голосе прозвучал неподдельный страх.

— Мы с Костей идем по следу, — уклончиво ответила я. — А что касается Натальи Майоровой, для полноты картины я бы хотела поговорить о ней и с тобой. Это не испортит тебе аппетит?

— Нет, нисколько, — сказала Тимирбулатова. — Я вполне могу пообщаться с тобой на эту тему во время обеда.

— Вот и хорошо.

Мы с Ольгой вышли из театра на улицу.

Когда до угла нам оставалось метров двадцать, боковым зрением я заметила, как от противоположной стороны отъехала темно-вишневая «шестерка» и медленно поползла вслед за нами. Сигнал тревоги пронзил меня с головы до пят. Я интуитивно почувствовала опасность для своей клиентки, исходившую от этой «шестерки».

Я сделала так, что с моего плеча слетела сумочка и упала на асфальт. Нагнувшись за ней, я бросила более пристальный взгляд на темно-вишневую машину. В салоне сидел только один человек, он же и вел автомобиль. Разглядеть его было практически невозможно. Парень весь ссутулился, а лицо его было закрыто высоко поднятым воротником плаща. На глаза, почти до самого носа, надвинута черная кепка. Я расстегнула сумочку и коснулась рукой холодного металла револьвера. Но воспользоваться им не успела. «Жигуленок» поравнялся с нами, и его боковое стекло поползло вниз. То, что сейчас грохнет выстрел, я поняла раньше, чем увидела оружие в руках убийцы.