Марина Серова - Смех сквозь слезы

— Неважно, что предпочитает зритель, — отмахнулся Аркадий Александрович. — Я говорю об искусстве. Комедия вызывает у людей смех, а трагедия — слезы. Так вот, вызвать у человека смех легко. Вполне достаточно рассказать ему анекдот. А вот заставить зрителя забыть о своих проблемах и рыдать над тем, что происходит на сцене, сопереживать героям, воспроизведенным мною, отстранившись от реальной жизни… Вот это — сила! Искусство!

Аркадий Александрович говорил так проникновенно, так восхищенно, что я готова была согласиться с ним. Правда, мысленно. Тем не менее меня ни на секунду не оставляла мысль, что передо мной возможный убийца. Пленка, случайно найденная в фотостудии Федора Ласточкина, укрепила Костину версию.

Стоп! Я даже ужаснулась той мысли, которая неожиданно пронзила меня. Два разговора, утренний с Жемчужным и нынешний с Майоровым, очень перекликались между собой. Я вспомнила все, что говорил Костя о гениальном актере, желавшем в жизни блистать так же, как и на сцене. Вот оно то самое! Аркадий Александрович обожал трагедии. Где гарантия, что он не решил поставить в жизни трагическую пьесу, под покровительством своей незабвенной Мельпомены? Пьесу, в финале которой одного из главных персонажей настигает смерть.

И персонаж этот — Ольга Тимирбулатова!

— Все это, конечно, очень убедительно, Аркадий Александрович. И то, что вы говорите, имеет определенный смысл, — как ни в чем не бывало продолжила я. — Но, несмотря на увлекательность данной темы, вернемся к нашим баранам.

— Что вы хотите? — В нем вновь проснулось недовольство.

— Вот вы, как знаток трагедий и, соответственно, смертей, скажите мне, кто из круга ваших знакомых мог бы стать жертвой Ласточкина в плане шантажа и, в обратном порядке, чьей жертвой стал он сам в плане убийства.

Я специально так витиевато закрутила фразу, дабы заставить Майорова понервничать. Но сценический гений и любимец публики владел собой безупречно.

— Среди моих знакомых таких людей нет, — не моргнув глазом ответил он, глядя мне прямо в переносицу.

Это тоже была своего рода тактика, и я, разумеется, не могла не слышать о ней. Желая сбить человека с толку и мысленно подчинить его себе, смотри ему в переносицу. Инстинктивно собеседник пытается понять, куда ты смотришь. Вроде бы в глаза, но взгляд поймать невозможно. Хитер Майоров, ничего не скажешь. Но и я не лыком шита. Пусть не считает меня за дуру.

— Так уж все и безгрешны? — открыто улыбнулась я.

Аркадий Александрович хмуро посмотрел на меня из-под бровей и сказал:

— Насчет безгрешности не знаю, опять-таки по причине того, что я — неверующий. Я не знаю, что является грехом, а что — нет.

Меня так и подмывало спросить его, а считает ли он грехом половую связь с малолетними, но сумела сдержать себя. Вместо этого я задала другой вопрос:

— А как насчет человека, способного на убийство? Хотя бы в приступе гнева?

— Боюсь, что я ничем не смогу помочь вам, Женя, — вместо ответа на мой вопрос сказал Аркадий Александрович и, сев в кресло, развернулся к зеркалу.

Тем самым он ясно дал понять мне, что разговор окончен и у него нет ни малейшего желания обсуждать своих знакомых и то, на что они могли бы быть способны.

Но Майоров еще не знал Охотникову Женю, если решил так легко отделаться от нее.

— Аркадий Александрович, вы хотите, чтобы я уберегла Тимирбулатову от смерти или нет? — невинно поинтересовалась я.

— Если бы я не хотел, я бы не платил вам, — сухо произнес он.

— Тогда в ваших же интересах вникнуть в суть проблемы.

— Какой еще проблемы?

— Мне стало известно, что Ласточкин одно время работал в «Крейзи»… — начала я, но Аркадий Александрович прервал меня.

— Сдается, вы морочите мне голову, Женя. Или намеренно пренебрегаете своими обязанностями. Я не поленюсь повториться. Мне наплевать на Ласточкина. Глубоко наплевать. И вам советую сделать то же самое. Прекратите копаться в его дерьмовом прошлом и займитесь своей непосредственной работой. Вы должны охранять Олю, так?

— Так, — кивнула я.

— Так идите и охраняйте. Почему вы бросили ее?

— Оля сейчас под надежным присмотром.

— Да? — ухмыльнулся Майоров. — Под чьим же? Не иначе как под присмотром этого шута горохового, вашего дружка, Жемчужного? Да? А вы не допускаете мысли, что убийцей мог бы быть и он?

Такая мысль мне действительно не приходила в голову, и я о том не сожалела. Заподозрить Костю в убийстве и покушениях я не могла. Однажды я позволила себе это и ошиблась. Но тогда я его совсем не знала, а теперь… Теперь я была уверена в Жемчужном, как в самой себе. О чем прямо и заявила Майорову.

— Это исключено.

— Какая уверенность! — воскликнул он. — А вот я другого мнения.

— Напрасно.

Аркадий Александрович вновь насупился и погрузился в какие-то свои, одному ему ведомые размышления. Зря я ждала от него продолжения разговора. Он, похоже, больше не собирался вступать в дебаты. Мне ничего не оставалось, как задать ему прямой вопрос.

— А у вас самого не было столкновений с Ласточкиным?

— В каком смысле? — вскинулся Майоров.

— Вы сами прекрасно понимаете, о чем я говорю, Аркадий Александрович. Муж Тимирбулатовой не шантажировал вас?

Майоров молчал. Не могу сказать, о чем он думал в этот момент. Может решал, стоит ли мне открыться или нет, а может, прикидывал, к чему я клоню и известно ли мне что-нибудь. Он загасил сигарету в пепельнице и тут же прикурил новую. Я отметила, что руки у Майорова не дрожали и все движения были четкие и твердые. Он полностью контролировал себя.

— А чем, по-вашему, он мог шантажировать меня? — произнес наконец Аркадий Александрович, избрав нейтральную позицию.

— Я не знаю, — соврала я. — Потому и спрашиваю вас.

— Нет, он меня не шантажировал. Но у меня и без того были причины не любить этого выродка.

— Например?

— Оля. Ну, устраивает такой пример? Он был ее мужем и похабил ей жизнь.

— Чем похабил?

— Своими выходками.

Ответ прозвучал очень размыто, но я сочла неразумным прибегнуть сейчас к уточнениям.

— Хорошо, Аркадий Александрович, — сказала я. — Мы вернемся к этому разговору чуть позже. Когда вы не будете во власти Мельпомены. Но у меня есть к вам еще один вопрос, который бы мне хотелось задать сейчас.

— Задавайте.

— Что будет, когда вы разведетесь со своей женой Натальей?

— А что должно быть?

— Вы собираетесь жениться на Тимирбулатовой?

Аркадий Александрович поднял на меня удивленный взгляд и слегка прищурился.

— Признаться, я как-то еще не думал об этом. А почему вы спросили?

— До меня дошел такой слух.

— От кого?

Я секунду поколебалась, размышляя, стоит ли раскрывать перед ним источник информации, и все же решилась.