Марина Серова - Смех сквозь слезы

Велиханов, все так же запинаясь и периодически нервно затягиваясь сигаретой, нес еще что-то в том же духе, но я его уже не слушала.

Похоже, директор театра «Крейзи» не врал. Он в самом деле говорил то, что знал. Общения последних двадцати минут с ним мне вполне хватило, чтобы понять, что он за человек. Такие, как Велиханов, не способны на продуманное убийство. Вне всяких сомнений, руку к трагической гибели Ласточкина он не прикладывал. А странное поведение объяснялось легко и просто. Страх. Страх перед тем, что кто — то узнает его тайну. Больше Анатолия Викторовича ничего не интересовало.

Когда он наконец умолк, я спросила:

— А всю эту историю, что Дима лишь обыскал труп уже убитого Ласточкина, вы откуда знаете?

— Плашкина рассказала мне.

Я посмотрела на директора с легкой грустью.

— Анатолий Викторович, сколько вам лет?

— Тридцать шесть, — в его интонации просквозило некоторое кокетство. — А что?

— Вы такой взрослый дяденька, а до сих пор верите в сказки, — сказала я.

Ничего не поняв, он удивленно заморгал глазами.

— Я не… — начал было Анатолий Викторович, но я перебила его.

— Не советую вам рассказывать кому-то о нашем разговоре. Даже вашей лучшей подруге. Особенно ей. Вы меня поняли?

— Понял. — Он сглотнул слюну и кивнул.

— Тогда счастливо оставаться.

Я развернулась и зашагала к двери, а следом за мной Костя.

Мы вышли в коридор и направились к лестнице.

— Что скажешь? — спросил Жемчужный. — Он не врет?

— Скорее всего нет. Но соврали ему, Костя. Плашкина соврала ему.

— Думаешь, Дима сам угрохал Федора?

— Именно. По наводке Ирины Юрьевны.

— Вот то, о чем я и подумал тогда, у себя в гримерке.

— О чем ты подумал?

— Ласточкин чем-то шантажировал и Плашкину. Я уверен теперь в этом на девяносто девять процентов.

— Думаю, что ты не ошибаешься. Но меня настораживает другое. Допустим, так все и было. Плашкиной надоело сидеть на крючке у Ласточкина, и она посылает своего верного водителя и телохранителя в одном лице убить ненавистного шантажиста. Тот убивает его, но необходимой пленки при нем не обнаруживает. И тогда охота переключается на жену Ласточкина. На Ольгу.

— И что тебя настораживает? — нетерпеливо спросил Костя.

— Дима находит при убитом пленку, на которой запечатлен Велиханов. А мы с тобой в лаборатории обнаружили и компромат на Майорова. Помнишь, где мы его нашли?

— На полу, рядом с кроссовками, — любезно подсказал Костя.

— Правильно. Лично я мыслю так. У Федора была дыра в кармане. Когда он одевался, отправляясь домой в тот злополучный вечер, одна из пленок пролетела в эту дырку, а сам шантажист этого не заметил. Отсюда вывод: Ласточкин все компроматные пленки всегда носил с собой. Это доказывает и наличие у него велихановской пленки. Так?

— Ну так. И что из этого следует?

— Следует вопрос. Почему при нем не оказалось нужной Плашкиной пленки?

— Все очень просто, — рассмеялся Костя. — Посредством все той же дырки в кармане, которую ты предполагаешь, он посеял пленку по дороге.

— Я думала об этом. Может, ты и прав, но, боюсь, как бы тут не было другой причины.

— Какой?

— Не знаю. В любом случае моим следующим пунктом я намечаю себе разговор с Димой.

— Осторожнее на поворотах, Женя, — предостерег меня Костя. — Дима — очень опасный тип. Это тебе не хлюпик Велиханов, это — здоровый амбал. Такой если врежет промеж глаз, мало не покажется.

— С тобой мне нечего бояться, — улыбнулась я.

— Это верно.

Мы стояли с ним на лестнице между вторым и третьим этажами, где Костя, облокотившись на подоконник, курил и выпускал дым в раскрытую форточку.

— Смотри-ка! — вдруг воскликнул он, глядя в окно. — На ловца и зверь не бежит, как говорится.

Я приблизилась и сразу поняла, о чем он. На стоянку перед театром величественно заезжал «Форд» Плашкиной.

— Она прямо-таки зачастила к нам, — сказал Костя.

— Теперь причина столь частых визитов очевидна.

Мы с Жемчужным проследили, как Дима, выскочив из салона, открыл дверцу перед своей хозяйкой. Ирина Юрьевна плавной походкой вышла из машины и направилась к театру. На ней был деловой светлый костюм. Проводив ее взглядом, Дима вновь уселся за руль и блаженно откинулся на сиденье.

— Давай вернемся к тебе в гримерку, — предложила я Косте. — У меня есть одна мыслишка. Там и обсудим.

— Я весь полон кровожадных замыслов, — сказал Костя, когда мы уже были на месте, благополучно миновав нежелательной встречи с Плашкиной на лестнице и в коридоре.

— Ничего кровожадного не будет, Костя.

— Как? — изумился он. — Разве мы не будем пытать Диму?

— Слушай, — я не обратила внимания на его по-следнюю фразу. — Мне только сейчас пришла в голову одна нестыковка.

Жемчужный ничего не спросил, лишь выжидательно смотрел на меня.

— Дима не очень-то подходит под описание того человека, которого видели у дома Тимирбулатовой, и того, которого мельком видела я сама.

— Ерунда, — махнул рукой Костя. — Длинный плащ и сутулость создают очень обманчивое впечатление. А усы можно и наклеить.

— Ладно, разберемся, — я и впрямь решила сейчас не загружать голову лишними проблемами. — Поступим следующим образом, Костя. Я заманю Диму сюда к тебе в гримерку, и тут мы с ним и поговорим.

Во избежание лишних вопросов со стороны верного соратника я поспешно ретировалась за дверь.

Дима дремал на водительском месте. Я подошла, просунула руку в раскрытое окно и тронула его за плечо. Он мгновенно распахнул глаза.

— Чего надо? — не очень вежливо спросил он у меня.

— Ты Дима? — скучающим тоном поинтересовалась я.

— Ну?

— Ирина Юрьевна просила подняться тебя наверх.

Мордоворот зевнул во всю свою пасть и нехотя вылез из салона.

— Куда конкретно идти?

— Я провожу.

Мы вместе с ним дошли до гримерки Жемчужного, но у самой двери Дима замешкался.

— Че, сюда, што ль?

— Мне так сказали. — Я вновь изобразила на своем лице безразличие.

После этого подручный Плашкиной смело толкнул дверь и шагнул в гримерку. Не успела я ничего сказать и сообразить, как отчаянный ковбой Костя, видимо насмотревшись боевиков, вынырнул откуда — то сбоку и, размахнувшись стулом, направил удар в Димину голову. Что-то у него там не заладилось, и вместо головы он угодил мордовороту в плечо.

— Ни хрена себе, — только и сказал тот, разворачиваясь к противнику лицом с грозным выражением.

Рука Димы скользнула в карман брюк и уже вынырнула обратно с остро заточенным стилетом. Костя тут же отпрянул назад и принял боевую стойку.

В принципе, я могла бы понаблюдать ради интереса, чем закончится их схватка, но времени было очень мало.

Подскочив к Диме, я ударила его в болевую точку под лопаткой, и стилет тут же со звоном упал на пол из обмякшей руки. С еще более зверским выражением лица амбал развернулся ко мне для атаки, но я врезала ему ногой в грудь, и он, отлетев на пару шагов, плюхнулся точно в кресло, издав при этом крякающий звук. Я вынула на свет божий револьвер и наставила дуло Диме в лоб.