Наталья Солнцева - Подручный смерти

Летчику было не до смеха. Он так выдохся, что едва ворочал языком. Ноги подкашивались, в горле пересохло. От запаха спирта его стошнило.

– Слабаки, – потешался над ними охранник. – Небось, пороха не нюхали? Вас бы на фронт!

– Война закончилась, – буркнул проводник.

Бравада военного пугала его не меньше, чем неведомый преследователь. Охранник был возбужден и с интересом рассматривал маленькую розовую штуковину, похожую на грецкий орех.

– Что это?

– Череп! Я возьму его себе! Вы не против? Буду носить, как талисман. В войну я носил с собой осколок от снаряда, может, поэтому и выжил.

На его ладони лежал искусно вырезанный из камня череп. Глазницы, носовое отверстие, приоткрытые челюсти. Бр-ррр!

– Я нашел его в грязи, между костей. Занятная вещица.

Он бережно завернул череп в тряпицу и сунул в нагрудный карман.

Должно быть, в этом черепе таилась грозная некротическая сила, потому что с военным начало твориться неладное. Он изменился в лице, замкнулся, в его глазах вспыхивали недобрые искорки.

Тогдашний летчик не придал этому значения, а нынешний археолог догадался, что «череп» служил для отправления древних ритуалов. Призывать энергию мертвых умели немногие, и женщина из размытого захоронения, по-видимому, была одной из них…

– Куда ты собираешься?

Вопрос матери застал Маришу в сенях, где она надевала кроссовки.

– Пойду, прогуляюсь…

– Ты что? Темень на улице, хоть глаз коли! Не пущу!

– Мне к больному надо, – солгала девушка. – Он тут недалеко живет, на Кирова. Доктор велел проведать.

– Совести у него нет, у доктора твоего. Подумал бы, как ты на ночь глядя одна пойдешь. Прямо маньяку в лапы?!

– Что ж мне теперь, с работы уволиться?

– У тебя сегодня выходной. Какое он имеет право дергать тебя в выходной день? Ишь, командир нашелся!

– Люди в любые дни болеют…

– Пусть «скорую» вызывают! – не унималась мать. – Почему бы твоему доктору самому своих больных не проведывать? Они, небось, ему деньги платят, не тебе. Он с тобой хоть делится?

– Делится, делится, – Мариша решительно шагнула к дверям, на пороге обернулась и с сожалением вздохнула. – Не волнуйся, ма! Ничего со мной не случится. Я быстро, туда и обратно. Телефон со мной, если что, позвоню.

Глаза матери наполнились слезами, она поджала губы и молча вышла из сеней в кухню. Будет в одиночестве пить чай, сокрушаться, что вырастила дочь, которая ее ни в грош не ставит.

Мариша чувствовала угрызения совести. Она не собиралась никого проведывать. Ей захотелось срочно увидеть доктора. Мать этого не поймет, начнет стыдить, поучать. Девушка-де должна знать себе цену, иметь гордость.

Марише было плевать на гордость, когда речь шла о Бортникове. Он не такой, как все, и подход к нему нужен другой. Сегодня он ни разу ей не позвонил и не отвечал на ее звонки. Что бы это могло значить?

Потерянный на пустыре шарф, которым задушили официантку из кафетерия, не давал ей покоя. В голову приходили самые дикие мысли. От них на душе становилось муторно. В таком состоянии лучше любое действие, чем бездействие.

Девушка шла по улице, прислушиваясь к каждому звуку, приглядываясь к каждому прохожему. Она чувствовала спиной чужой взгляд, словно за ней кто-то следит. Ей было страшно, но еще страшнее сидеть дома и медленно сходить с ума.

Мариша миновала проулок и ускорила шаг. Сзади мелькал какой-то силуэт, но когда она оборачивалась, силуэт как сквозь землю проваливался. Вот и дом Зинаиды Петровны, у которой поселился доктор. Девушка торопливо скользнула в дырку между штакетинами.

В комнате, где Бортников обычно вел прием, горел свет. Мариша покрутила головой в поисках, на что бы встать, – ничего подходящего во дворе не оказалось. Пришлось залезть на старую яблоню. Нижняя ветка оказалась надежной, и вся комната стала видна как на ладони…

– Где она? – недоумевала Лариса. – Сидела в углу, а потом – фьють! Испарилась.

– Идис выходит из-под контроля. К ней невозможно подключиться. Током бьет!

– Она поглощает нашу энергию, получает от нас информацию, а сама… как «черная дыра»!

– Верно подмечено, – кивнул Ренат. – Но растение для Бортникова она доставила. Хоть за это спасибо.

– По-моему, она живет собственной жизнью, а за растением отправилась потому, что это в ее интересах. Она не против помочь, пока нуждается в нашей подпитке.

– Боюсь, ее планы не совпадают с нашими.

– А какие у нас планы? – осведомилась Лариса. – Можно полюбопытствовать?

– Мы должны кое-что исправить…

– Мы или ты?

– Разве ты не со мной?

Ренат кашлял, она размышляла над его словами. Они не случайно оказались в Грибовке, не случайно встретили Чемагина и Слепцова. Обстоятельства – всего лишь слуги чьего-то замысла. Кто-то замыслил собрать всех троих в одном месте. Проводника, летчика и охранника из давно забытого прошлого! Впрочем, как оказалось, не забытого…

– Какую ошибку ты совершил в 1949 году? Твоя болезнь напоминает тебе об этом, – догадалась Лариса.

– Если бы знать, как все исправить? Я виноват. Меня гложет раскаяние, но… я не понимаю, какой грех совершил. Те выстрелы… будто отшибли мне память. Я не могу вспомнить, что я сделал! Слишком болезненно…

– Тебя убили из-за золота? Кто-то из вас троих не хотел делиться?

– Это только предположение.

– Ладно. Что еще могло послужить причиной убийства? Ссора? Взаимная неприязнь?

Ренат удрученно качал головой. Преступление идет рука об руку с наказанием, как ни крути. Избежать этого нельзя. А предотвратить?

– Мы нашли золото случайно. Набрели на обломок каменной плиты с магическими знаками… Кто-то сказал, что под ней закопан клад!

– Это был ты? – уточнила Лариса.

– Кажется, мысль о кладе пришла в голову мужику в военной форме. Он подбил нас поглядеть, что под плитой. Да… Я боялся духа гор, но те двое подняли меня на смех. В общем, мы попытались сдвинуть плиту с места, и вдруг сорвался ветер, небо потемнело, началась гроза. На нас обрушился ливень… Почву на склоне размыло и понесло вниз… грязь, камни… а среди них белели кости и блестело золото… Плита стояла на месте захоронения. Если бы не оползень, мы бы никогда не докопались до золота…

– Лучше вам было ничего не трогать!

Ренат понуро кивнул. При виде золота их обуяла жадность, затмила рассудок. Они забрали все, что сумели найти в грязи. Только до добра их это не довело.

– У вины нет срока давности, – обронил он. – Есть иллюзия, что время лечит.

Ларисе было не до философских рассуждений. Любой узел можно если не развязать, то разрубить. Но где этот узел? Как к нему подступиться? Разговор со Слепцовым вместо прояснения ситуации добавил загадок.