Йон Колфер - Вокруг пальца

– Ты выглядишь великолепно. В самом деле.

Погладив мою щеку, София зарделась, как девственница.

– Если я выгляжу так великолепно, почему бы тебе не предпринять что-нибудь по этому поводу?

Я задал тот же вопрос, что и всегда, когда намечается что-то подобное:

– Как меня зовут? Кто я?

Взгляд Софии помутился, и она затопала каблучками.

– Почему ты вечно задаешь мне этот вопрос, Кармин? Мы что, недостаточно долго женаты? Я трачу столько сил, а ты экзаменуешь меня взад-вперед… Ты не должен задавать мне никаких вопросов, если только ответ на них не «о, малыш!».

София прильнула ко мне, как лава, заполняя все мои пустоты.

Я же только человек, господи боже!

Мне нужно было остудить ее, и я знал, как именно это сделать.

– София, ты приняла свой литий?

Она с отвращением оттолкнула меня.

– Литий? Ты сам влез в эту передрягу, а меня спрашиваешь о лекарствах? Боже, Дэниел!

Вот так этот колодец и пересох.

Как выходит, что я всегда Дэниел, когда похоть у нее проходит?

Если София распаляется очень уж жарко и ярко, я спрашиваю, что случилось с Кармином. Это остужает ее очень быстро, и единственный ответ, когда-либо прозвучавший из ее уст, гласил: «То же будет и с тобой, если не перестанешь спрашивать о нем».

Что не сулит нашим неоперившимся отношениям ничего хорошего.

Я говорю в микрофончик на козырьке – наверное, громче, чем следует, учитывая круговую направленность этих штуковин в наши дни:

– София? Это я, Дэниел.

– Пароль, Дэн?

Я и забыл о паранойе Софии Делано. Еженедельным паролем обычно выступает название одного из хитов танцплощадок восьмидесятых.

– София, дорогая. Я не помню пароль.

– Что ж, тогда перестань мне звонить, или я перешлю по этой линии какое-нибудь вуду, от которого твои яйца усохнут, как изюм.

Угроза очень наглядная, и суеверный Пэдди во мне клянется, что его равиоли действительно чуточку зудят, что подстегивает мою память.

– Пароль: «И попавши в крутой оборот, крутой все стремится вперед» [33] «И попавши в крутой оборот…» – Песня Билли Оушена «When the going gets tough, the tough get going». .

– Дэн, милый, – голос Софии теперь сплошь мед и обещание. – Где ты?

Девушки, приговаривающие детским голоском, обычно заставляют меня морщиться, но София делает это с таким посылом и убеждением, что растопит даже самое ледяное сердце. Если б старина Пэдди Костелло хоть раз встретил кого-нибудь вроде Софии, то смог бы даже наслаждаться своей жалкой жизнью обладателя несметных богатств.

– Я в пути, – докладываю я в микрофон. – И буду с тобой через девяносто минут от силы.

Я еду по Ньюарк-тернпайк, и движение медленное, но стабильное, лучше не бывает, так что могу уложиться и в час двадцать.

– Малыш, тебе неймется?

Может быть, София Делано искренне верит, что заслуживает внимания только из-за секса. Этот говнюк Кармин порядком затрахал ей мозги. Судя по тем крупицам, что мне удалось выудить из соседей, он был ревнивым субъектом, обратившим жизнерадостную девушку практически в отшельницу – вообразите кошатницу без кошек, – а когда люди годами систематически изнывают от нехватки внимания, они пускаются во все экстремальные тяжкие, только б его добиться. Помню, в детстве, проходя медосмотр, я надеялся, что голова у меня болит от опухоли, потому что отцы всегда любят больных детей, правда ведь?

Так я понимаю, типа того.

Пару месяцев назад я пытался отследить Кармина, чтобы покончить со страданиями Софии. Даже приставил к делу приятеля Джейсона – компьютерного гения, – но Кармин исчез с лица земли, будто приглянулся инопланетянам. Этот тип, скорее всего, труп или застрял напрочь в клоаке какой-нибудь мексиканской тюрьмы. Однако ничего не могу с собой поделать, продолжаю тревожиться. Какашки имеют скверный обычай демонстрировать высокую степень плавучести.

– Нет, София. Всё не так. До моего прихода к тебе могут наведаться кое-какие люди. Я хочу, чтобы ты закрыла дверь на засов и не открывала никому, кроме меня.

– Это плохие люди, Дэн?

В голосе ее нет испуга, скорее даже легкое нетерпение, и я тревожусь, что она не запрет дверь, потому что обрадуется компании. Майк может отрядить пару бесчувственных убийц, а моя девушка приготовит им мартини. С другой стороны, она может выпустить им кишки и предсказывать по ним будущее. Я преувеличиваю что так, что эдак, но суть в том, что когда заходит речь о внимании, София не способна отличить добро от зла.

– Да, это плохие люди, София. Так что уж доверься мне и запри дверь. Какое оружие у тебя есть?

София форсирует интонации маленькой девочки, и я понимаю, что она лжет.

– У меня нет никакого оружия, Дэнни. В этом доме никаких пушек.

– Я знаю, что у тебя есть как минимум одна пушка, София. Я наткнулся в мусоре на коробку от патронов.

– Так я просто люблю выжигать на ковре узоры, и это не тянет на однозначное доказательство наличия огнестрела.

Орать на дам дурно, так что я не позволяю себе дойти до этого.

– Пожалуйста, София. Позаботься о самозащите, пока я не подъеду. Делай все, что придется.

– А что придется?

– Что угодно.

Раздается стук – София бросила трубку. Значит, она в таком возбуждении, что забыла положить ее на рычаг.

Я не совсем понимаю странную власть Софии надо мной. Есть старинное гэльское слово – geasa , точнее всего передающее то, что я пытаюсь растолковать. Мой класс узнал в школе все о geasa от мудака-учителя, преподававшего у нас один год, – мистера Фицджеральда, предпочитавшего, чтобы все дети звали его Фитцем. Он подмигивал девочкам и угощал мальчиков сигаретами. Жуткий субъект. В общем, Фитц задает вопрос о geasa , что они были такое и так далее. Это был действительно трудный вопрос, и разрази меня гром, если я не знал ответ.

– Эта ладонь прикреплена к твоей руке, Дэниел? – сказал Фитц, увидев, кто вызвался ответить. – Надо запечатлеть это на фото.

– Geasa – магические узы… – затараторил я, пока у меня это не вылетело из головы, – наложенные на мужчину, дабы связать его с женщиной, любящей его.

Фитц был ошеломлен, и я его не виню. За те три месяца, что он преподавал нам мифологию, «это не я» было единственным ответом, который он от меня слышал. Дело не в том, что я был тормозом; просто я не знал ответов.

– Ни хера себе! – сказал он, дугой выгибая мохнатые брови, будто гусениц.

Обхохочешься. Фитца временно отстранили, а я пропорол ему шины, и никто не стал в этом копаться.

Я знал лишь этот конкретный термин, потому что моя мама, поднаторевшая в ирландском фольклоре, как дано только детям эмигрантов, подозревала, что мой отец, наверное, развернул курс в обратную сторону и магически привязал к себе ее. Может, она и была права. Маргарет Костелло-Макэвой определенно так и не освободилась от мужа. Он даже в землю утащил ее с собой вместе. И когда его старшая дочь погибла, – даже тогда Пэдди Костелло не размяк и не помчался к ее могиле, чтобы утешить собственного внука.