Йон Колфер - Вокруг пальца

– Привет, София, дорогая. – Я кладу ладони ей на плечи, как эполеты. – Как ты себя чувствуешь?

Она прислоняется ко мне, прижимаясь щекой к моей груди, и если б мы могли так стоять вечно, меня бы это вполне устроило, но скорее рано, чем поздно у малыша Дэна начнут возникать идеи. Я упиваюсь моментом, пока он длится, приглаживая ее светлые волосы к скальпу и думая, что ласкать череп женщины – ощущение интимнее некуда, а заодно думая, что не стану озвучивать эту теорию Зебу, который подымет ее на смех.

– Мне лучше, – сообщает она. – В моей глупой голове еще туман, но лучше. Мне снился молоток.

Я привлекаю ее поближе.

– Это сон. Здесь никаких молотков.

Она содрогается в моих объятьях.

– Хорошо. Я всякое вытворяла, Дэн, но молотки?! Если в дело идут молотки, пора прыгать с моста.

– Никаких молотков, – повторяю я. – Просто кошмар. Тебе надо и дальше принимать свои таблетки.

София пятится на пару шагов, и я жалею, что поднял вопрос о лекарствах.

– Ты не понял, Дэниел, – хмурится она. – С таблетками я не я. Они выпивают из меня жизнь. Может, мне и не хватит сил причинить кому-нибудь вред, но и любить кого-нибудь я не могу. Я становлюсь картонной фигуркой. Ты не можешь понять, каково это, но это не твоя вина.

Она протягивает ладонь – оливковую ветвь, и я позволяю ей втянуть себя внутрь.

– Ты для меня единственный, Дэн. Если б ты не объявился, даже не знаю, что сталось бы с Софией Делано. Ничего жизнерадостного, это уж наверняка.

Я захлопываю дверь движением пятки.

– Я буду объявляться, дорогая, пока я тебе нужен. Об этом не беспокойся. Все уладится.

Она смеется, потому что реплика и вправду дерьмовая, но я не против, потому что смех – это здо́рово, правда ведь? Лучше, чем молотки.

– Уладится? О, Дэн, ирландская ты задница! Давно ты здесь? Никогда ничего не улаживается. Все мерзкое дерьмо прет из Нью-Йорка через верх, и то, что не тонет в Гудзоне, прибивается к берегу в Джерси.

Метафора довольно мрачная и малость чересчур близкая для меня, так что я возражаю, хоть и знаю, что только попусту теряю время.

– Теперь это не так, дорогая. Теперь мы вошли в моду. Клойстерс стал фешенебельным городом-спутником. Здесь цены на недвижимость практически не снизились.

Этот аргумент чересчур скучен, чтобы выжить в одной комнате с Софией Делано.

– О боже мой, не бери в голову, Дэнни. Давай посмотрим пару эпизодов этого ковбойского дерьма, что тебе нравится, и ударим по пивку.

– Это «Дэдвуд». И тебе не следует много пить на литии. Это влияет на твои уровни.

София уже на полпути к холодильнику.

– Пиво – не алкоголь, Дэн. Я думала, ты ирландец.

Пиво и «Дэдвуд» с Софией, уютно прильнувшей к моей груди. Выглядит довольно идиллически, или, как сказал бы Зеб, «слаще, чем обмазанная медом армида», что может показаться оскорбительным, но куда осмысленнее, чем большинство его «баянов». Уйти на боковую пораньше мне определенно не повредит, особенно в свете завтрашнего грандиозного повторного открытия «Слотца».

– Хорошо, дорогая. По одной пива.

– Может, по две? – кричит она из кухни. – И отключи свой телефон. Я не хочу, чтобы твой бойфренд-доктор названивал.

Я отключаю в телефоне звук, веля себе насладиться этой интерлюдией здравомыслия.

София приносит пиво, чокается со мной и сворачивает к ванной.

– Хочу выгнать бо́льшую часть влаги из волос. Почему бы тебе не заняться пока этой бутылкой, а я потом вернусь с другой?

Когда фен с воем пробуждается, я, опустившись на софу, шарю между подушек в поисках пульта дистанционного управления.

Я ищу пульт на софе. Это вполне нормально. София сушит волосы, как обычный человек. Как водится у подружек.

Одну ночь. Хотя бы одну ночь.

Я делаю большой глоток пива, чувствуя, как его прохлада неспешно распространяется в груди, и, должно быть, на минутку отключаюсь, потому что следующим делом волосы Софии щекочут мне нос, пока она укладывает голову у меня на груди.

– Это чудесно, – говорю я.

– Ага, – отвечает она. – Хотела бы я, чтобы так было все время.

Будто она выхватывает желания из воздуха у меня над головой.

Сквозь рубашку я чувствую, как ее сердце бьется в клетке груди, будто крылья птицы о прутья. София волнуется.

– Тебя что-то тревожит?

– Я должна сказать тебе о Кармине, – сообщает она с дрожью в голосе.

При обычных обстоятельствах я был бы в восторге оттого, что этот разговор наконец-то состоялся, но как раз теперь я устал, эгоистичен и хочу лишь наслаждаться этой красивой женщиной и прижимать ее к груди, сколько удастся.

– Нет нужды, – отзываюсь я. – Во всяком случае, не сейчас.

– Я должна сказать тебе, Дэн. Если мы собираемся когда-нибудь…

Пойти дальше? Получить шанс? Наверное, что-нибудь из этого.

– Лады, но не доводи себя до расстройства. Только пунктиром.

София припадает к моей груди, как прилипала.

– Я была очень одинока, вот оно что. Глупая девчонка, слушавшая свои записи Блонди и мазавшаяся дешевой косметикой. Родители мои умерли, и я была в доме одна-одинешенька.

Я знал, что здание принадлежит Софии. Она живет на доход от четырех апартаментов. Она жила бы куда лучше, занимайся какой-нибудь мужик уборкой вместо того, чтобы позволять жильцам делать это самим взамен квартплаты.

– Когда я познакомилась с Кармином, он казался таким замечательным. У него был «Мустанг», знаешь ли, и он являл собой вроде как противоположность моему папе. Через полгода мы обручились. Через год поженились. Он был у меня первым.

История настолько заурядная, что хоть плачь. Уж казалось бы, человек вроде Софии Делано мог бы пережить более впечатляющее крушение, а не эту скорбную житейскую повесть.

– Не знаю, что пошло не так. Может, секс… знаешь ли, я ведь была совсем новичком по этой части. Я делала все, что хотел Кармин, но он вечно был недоволен. Начал выпивать чуть ли не с утра. Забирал всю квартплату и пьянствовал где-то целыми днями.

Я похлопываю ее по плечу. Жест довольно жалкий, но я малость подрастратил почву под ногами.

– Кармин никогда не выпускал меня из дому и не пускал никого в дом. Однажды он погнал почтальона пинками вдоль по улице за то, что тот сказал «привет». Бедолага сказал «привет», и всё.

Об этой разновидности безумия – контролируемой ревности – мне известно все. Перед моим мысленным взором Кармин начинает обретать черты моего доброго старого папаши.

Потому-то ты и любишь Софию, болван. Ты защищаешь собственную мать.

Откровением это не назовешь. Всякий посмотревший пару эпизодов «На лечении» [78] «На лечении» ( англ. In Therapy). , ухватит, что к чему. Саймон Мориарти швырнул эту психострелку в меня месяцы назад. И все же меня потрясает, насколько это отвечает истине.