Марина Серова - Чертовски весело

Замечательная вещь! Последние разработки, я с большим трудом и через хороших знакомых достала.

Такие таблеточки: одну принял – и можешь сколько угодно вливать в себя алкоголь, хоть ведро водки выпей. Ну… для ведра водки, пожалуй, одной таблеточки будет мало. Две или три принять придется.

Вот назаказываю в этом «Кашалоте» спиртного, буду пить и Задовского подпаивать. А у него-то таких таблеточек наверняка нет.

Хотя, кто знает…

«Кашалот» оказался рестораном гораздо лучше, чем «Амбер Кейп». Здесь хоть не было всяких небритых личностей в мятых пиджаках. Все посетители были чисто выбриты и пиджаки носили выглаженные, женщины одеты были большей частью в вечерние платья.

Задовский встретил меня, как и полагалось мужчине, назначившему свидание. В щечку поцеловал и, приобняв за талию, отвел за столик. Правда, сначала руку мне пожал, такая уж у него привычка была.

– Ну, – радостно потирая руки, произнес он, когда мы уселись, – давайте-ка, шампанского. В знак примирения, так сказать.

Мы выпили шампанского.

А таблеточку-то я раньше выпила.

Когда я собиралась в «Кашалот», я обещала себе, что буду вести себя образцово-показательно. Так, как будто Валерий Петрович Задовский – мой будущий муж. Жених, как будто.

Я думала, что для такого поведения мне понадобятся какие-то усилия. Так нет. Никаких усилий не понадобилось. Как только я уселась за столик, я тотчас же почувствовала, что действительно отношусь к Задовскому, как к будущему своему мужу.

Как к жениху.

Надо мне почаще в рестораны наведываться. А то вся эта обстановка благополучия и роскоши на меня как-то странно влияет. Мягкой и податливой я становлюсь.

Или это сам Задовский так влияет?

Может быть.

А может, ресторан. Какие у Задовского веснушки интересные. Симпатичные даже.

– Вы уж не обижайтесь на меня, Женя, – улыбнулся Валерий Петрович, – давайте, чтобы не было обид никаких, на брудершафт, а? И на «ты» перейдем?

– Давайте, – согласилась я и вспомнила о своем намерении подпоить Задовского, – только не шампанское, а водку на брудершафт.

Задовский заказал графинчик водки, и мы выпили. На брудершафт. Потом еще. Только не на брудершафт, а… тост какой-то был. Кажется, за меня пили. А потом – за присутствующих дам, тоже за меня. И еще – за королеву красоты какую-то. Наверное, тоже за меня.

Черт возьми, у моих таблеток срок годности, что ли, истек. Я выпила уже не меньше семи рюмок водки и чувствовала, что пьянею сверх всякой меры.

Непорядок.

А Валерий Петрович – он снова уже для меня стал Валерой и даже Валерочкой – совсем свеженький сидит. Ни в одном глазу, как говорится.

Спрашивается, кто кого подпаивает? Кто антиалкогольные таблетки пил – я или он?

Незаметно для Задовского, в процессе разговора о каких-то ужасно приятных вещах, я приняла еще две таблетки. И когда выпила две очередных рюмки, то почувствовала, что сейчас упаду со стула.

Чудеса какие-то.

Я же проверяла эти таблетки уже в одном деле. Как же так?

А дорогой Валерочка с каждой рюмкой только более разговорчивым становился. Все больше мне комплиментов отвешивал. А я эти комплименты уже и не понимала даже – так назюзюкалась.

А потом… Крутился зал ресторана, метрдотель чего-то прыгал, меня куда-то вели, везли, потом мне было хорошо, потом плохо, потом снова хорошо и снова плохо.

А потом я проснулась.

А проснувшись, в первую очередь огляделась по сторонам – где это я нахожусь. Я была уверена, что свалилась где-то в ресторане, под стол свалилась, сраженная лошадиной дозой алкоголя и коварными таблетками.

В голове гудело так, что казалось, будто вокруг бушует чудовищный ураган.

Я приподнялась… на постели. Это я, значит, в постели лежу. Не в ресторане, а…

Где?

Я огляделась – комната. Огромная кровать, так называемый траходром, ночной столик, светильник на нем. Кресло, диванчик.

Да, и вот еще что – я была абсолютно голая. Оч-чень интересно. Это как же?.. Да и кровать двуспальная… Я поглядела на свои часы – на мне только одни часы были – половина первого. За окнами темно, значит, ночь. Вечер.

– Привет! – в комнату вошел голый Задовский. Кожа его, сплошь покрытая крупными рыжими веснушками, сверкала капельками воды – он только что, видимо, принял душ.

Не стесняясь ни своей, ни моей наготы, он присел на постель рядом со мной.

Вот это новости! Как же я так… не уследила за ходом событий. Интересно, мы – уже… или?..

У меня снова сильно закружилась голова. Задовский протянул руку к ночному столику и потушил свет. Положил руку мне на грудь.

Я не сопротивлялась – сил не было. Да и желания не было особого сопротивляться.

Значит, мы – не уже. Все самое интересное еще, так сказать, впереди.

Я рывком поднялась с постели. Опять чертовщина снится. Я поглядела на удовлетворенно спящего рядом Задовского. Уж он-то свое получил.

Припомнив свой сон, я улыбнулась. Да, дедушке Фрейду было бы что сейчас сказать.

Заметив свои шмотки на стуле рядом с постелью, я быстро и неслышно оделась и выскользнула из комнаты. Задовский даже не шелохнулся.

Я покинула его квартиру, вышла из подъезда. Половина четвертого утра. Григорьев, наверное, с ума сходит. Думает, меня убили.

Парк Победы. А Валерий Петрович Задовский недалеко от меня живет. За час дойду пешком, никакой ведь общественный транспорт сейчас не ходит.

Закурив, я медленно двинулась по пустой улице. Что же это такое? Как только я лично начинаю общаться с Задовским, я моментально лишаюсь воли. Он делает со мной все, что захочет.

Как заколдовывает.

Как… заколдовывает?

Не то… Тогда что же? Мужчина, который заочно мне неприятен, при личном общении производит впечатление того, кто ниспослан судьбой. Как это объяснить? Колдовством?

Только, наверное, колдовством.

Но ведь Задовский не вводил меня в транс и заклинания не произносил. Я бы заметила и наверняка не поддалась.

Да что это я?

Колдовство какое-то… Бред и чепуха.

Ничего не понимаю.

Да еще и таблетки эти. Внезапно утратившие свою чудодейственную силу ставить непреодолимый барьер между алкоголем и человеческим рассудком.

Нет, все-таки нужно разузнать о Задовском побольше. И не вступать с ним ни в какие отношения, пока что-нибудь не выясню.

Я вспомнила, в какие отношения вступала с ним сегодняшней ночью, и чуть не покраснела. Разучилась я краснеть. Если бы я играла какую-нибудь роль, где по моему сценарию надо было бы покраснеть, – тогда, пожалуйста.

А естественно – не получается.

Пройдя парк Победы насквозь, я вышла на центральную городскую улицу, пустынную, полусветлую и непривычно тихую.

Ни человечка.